"Наталия Гинзбург. Семейный беседы: Романы, повести, рассказы " - читать интересную книгу автора

скандала мать говорила, что дала ее почитать Фрэнсис, хотя прекрасно знала,
куда деваются книги. Иногда Альберто относил в ломбард фамильное серебро, и
мать, обнаружив пропажу какого-нибудь кофейника, плакалась Паоле:
- Ты себе не представляешь, что он опять натворил! Ну что он со мной
делает! И отцу не пожалуешься: он ведь его убьет!
Она так боялась отцовского гнева, что разыскивала квитанции из ломбарда
в ящиках Альберто и тайком посылала Рину выкупать свое серебро.
Альберто не дружил больше с Фринко, канувшим в неизвестность вместе со
своими романами ужасов; раздружился он и с сыновьями Фрэнсис. У Альберто
были теперь Пайетта и Пестелли, его школьные товарищи, которые учились,
однако, весьма прилежно; мать то и дело повторяла, что Альберто бы надо
брать пример со своих друзей.
- Пестелли, - внушала она отцу, - очень хороший мальчик. Из уважаемой
семьи. Его отец - тот самый Пестелли, который пишет в "Стампе". А мать
знаешь кто? Карола Проспери, - говорила она с гордостью, пытаясь как-то
возвысить Альберто в глазах отца.
Карола Проспери была писательницей, и ее книги нравились матери. Она
явно выделяла Каролу из низменной среды литераторов, потому что та писала
книги для детей, а ее взрослые романы были, по словам матери, "хорошей
литературой". Отец, не прочитавший ни одной книги Каролы Проспери, лишь
пожимал плечами.
Что касается Пайетты, то его в первый раз арестовали еще гимназистом за
то, что он между партами разбрасывал антифашистские брошюры. Альберто, как
одного из его ближайших друзей, вызывали на допрос в полицейский участок.
Пайетту отправили в исправительный дом для малолетних, и мать говорила отцу
все с той же гордостью:
- Ну, Беппино, что я тебе говорила? Альберто умеет выбирать друзей. Все
они серьезные и хорошие ребята.
Отец пожимал плечами. Он тоже в душе был горд тем, что Альберто
допрашивали в участке, и даже несколько дней не называл его негодяем.
- Оборванец! - говорила мать, когда Альберто возвращался с футбола
взмокший, в разорванной одежде, с волосами, слипшимися от грязи. -
Оборванец!
- Он курит и сбрасывает пепел на пол! - жаловалась она подругам. -
Валяется на постели в ботинках и пачкает одеяло! Вечно клянчит у меня
деньги. А ведь какой был мальчик! Добрый, послушный, ну просто золото! Я его
маленького водила в кружавчиках, и у него были такие чудные локоны! И вот во
что превратился!
Друзья Альберто и Марио редко появлялись в нашем доме; Джино, напротив,
всегда приводил по вечерам своих друзей.
Отец приглашал их с нами отужинать. Он всегда был рад угостить людей,
хоть иногда еды на всех не хватало. А нам он запрещал "напрашиваться на
обед" к чужим.
- Опять ты "напросился на обед" к Фрэнсис! Какая наглость!
Если кого-нибудь из нас приглашали на обед, а мы затем плохо отзывались
об этих людях, отец возмущался:
- Зануды, говоришь? Однако пообедать у них ты не побрезговал!
На ужин Наталина обычно подавала нам похлебку Либига - слишком жидкую,
но мать ее обожала - и яичницу. Таким образом, друзья Джино разделяли с нами
эту однообразную трапезу, а после слушали за столом рассказы и песни моей