"Наталия Гинзбург. Семейный беседы: Романы, повести, рассказы " - читать интересную книгу автора

- Очень обаятельный человек! - откликалась мать. - Такое милое лицо!
- Какого черта Паола шляется в мастерскую Казорати? - спрашивал отец,
подозрительно хмуря брови. Он был одержим страхами, что мы, того и гляди,
"попадем в беду", то есть любовную ловушку, и во всем видел угрозу нашему
целомудрию.
- Просто так, она ходила туда с Терни по приглашению Неллы Маркезини, -
объясняла моя мать.
Нелла Маркезини и моя сестра дружили с детства, отец хорошо знал и
уважал ее: одного имени Неллы было довольно, чтоб он успокоился. Нелла
Маркезини брала у Казорати уроки живописи, и ее присутствие в мастерской
художника отец считал вполне законным. Вряд ли бы его успокоило, если бы
мать упомянула одного Терни: его отец не считал надежным покровителем.
- Терни, видно, время девать некуда, - замечал он. - Лучше бы
заканчивал работу по патологии тканей. Уж целый год об этом твердит.
- А знаешь, ведь Казорати антифашист, - говорила ему мать.
Со временем антифашистов становилось все меньше и меньше, и отец, когда
слышал хотя бы об одном, очень радовался.
- Антифашист, говоришь? - заинтересованно переспрашивал он. - Но все
равно картины у него - сплошная мазня! Как они могут нравиться людям!
Терни был большим другом Петролини. Когда Петролини приехал в Турин на
гастроли, у Терни почти каждый вечер были контрамарки в партер, и он щедро
делился ими с моими братьями и матерью.
- Как здорово! - радовалась она. - Сегодня вечером мы опять идем на
Петролини! Я так люблю сидеть в партере! А Петролини, он такой обаятельный,
такой остроумный! Наверняка он бы и Сильвио понравился.
- Значит, ты снова на весь вечер бросаешь меня одного, - говорил отец.
- Пойдем вместе, - предлагала мать.
- Еще чего! Чтоб я пошел смотреть на этого паяца! Очень нужно!
- Мы с Терни ходили к Петролини за кулисы, - сообщала мать на следующий
день. - И Мэри с нами. Они с Петролини большие друзья.
Присутствие Мэри, жены Терни, было для отца авторитетным и
успокаивающим аргументом, ибо он глубоко уважал Мэри и восхищался ею.
Присутствие Мэри придавало законность и приличие как вечерним посещениям
театра, так в известной степени и фигуре самого Петролини, которого отец
все-таки презирал, полагая, что тот, выходя на сцену, приклеивает нос и
красит волосы.
- Не могу понять, - искренне изумлялся он, - что Мэри нашла в этом
Петролини. Тоже мне удовольствие - смотреть на этого фигляра! Ну ладно вы и
Терни, вы вечно восторгаетесь всякими недоумками. Но Мэри - что она в нем
нашла? Ведь он, по всему видать, темная личность.
По мнению отца, актер, в особенности комик, кривляющийся на сцене для
потехи публики, не может не быть "темной личностью". Мать в таких случаях
всегда напоминала ему, что его брат Чезаре всю жизнь провел в актерской
среде и женился на актрисе. Неужели же все те люди, с которыми общался его
брат, были "темными личностями" только потому, что рядились и красили
волосы.
- А Мольер? - говорила мать. - Ведь он тоже был актером. По-твоему, и
он - темная личность?
Мольера отец очень почитал.
- Ну, Мольер! Мольер - другое дело! Бедный Чезаре безумно любил