"Наталия Гинзбург. Семейный беседы: Романы, повести, рассказы " - читать интересную книгу автора

Шпицберген, где забирался в череп кита в поисках спинномозговых сплетений,
но не смог их отыскать. Зато весь перепачкался в китовой крови, одежда,
которую он привез обратно, задубела от высохшей крови. В нашем доме было
множество фотографий отца в компании китов; мать мне их показывала, но они
меня разочаровали, потому что были нечеткими: отец, как бледная тень, маячил
где-то на заднем плане, а у китов нельзя было рассмотреть ни морды, ни
хвоста - только какие-то серые распиленные бугры, вот вам и весь кит.
Весной в нашем саду расцветало множество роз; как они росли - для меня
загадка, потому что никому из нас и в голову не приходило их полить или
подрезать; раз в год, и то слава богу, приходил садовник, видимо, этого было
достаточно.
- Розы, Лидия! Фиалки, Лидия! - Это мать, гуляя по саду, передразнивала
свою школьную подругу.
Весной к нам в сад приходили детишки Терни, а с ними нянька Ассунта в
белом передничке и белых фильдекосовых чулках; она снимала туфли и ставила
их рядом с собой на лужайке. Кукко и Луллина - дети Терни - тоже были в
белом, и мать надевала на них мои фартуки, чтобы их костюмчики не
запачкались.
- Тсс, тсс! Посмотрите, что делает Кукко! - восхищался Терни своими
ребятишками, игравшими в песке.
Он тоже снимал ботинки и куртку на лужайке и принимался играть в мяч,
но, заслышав шаги моего отца, тут же одевался.
В саду у нас росла вишня, и Альберто залезал на дерево поесть вишен с
друзьями - Фринко, мрачным книгочеем в свитере и кепке, и братьями Лучо.
Сам Лучо в хорошую погоду дневал и ночевал у нас, потому что у них не
было сада. Лучо был воспитанный, хрупкий мальчик и за столом почти ничего не
ел: проглотит кусочек и со вздохом откладывает вилку.
- Я стгашно устаю жевать, - говорил он, картавя, как и все в его семье.
Лучо был фашистом, и мои братья доводили его, всячески понося
Муссолини.
- Не будем говогить о политике, - умолял Лучо при виде моих братьев.
В детстве у него были длинные черные кудри, свисавшие на лоб тугими
колбасками, затем его остригли, и он стал зализывать волосы назад, умащивая
их брильянтином. Одет он был всегда как маленький мужчина: узенькие пиджаки
и галстучки бабочкой. Читать он научился вместе со мной, но я прочитала кучу
книг, а он - всего несколько, так как читал медленно и уставал. Тем не
менее, бывая у нас в доме, он тоже читал, подражая мне: я, утомившись от
игр, рано или поздно валилась с книгой на лужайку. Потом Лучо с гордостью
говорил моим братьям, что прочел целую книгу - они то и дело поднимали его
на смех за то, что он мало читает.
- Вчера я прочел на две лиры. Сегодня - на пять, - самодовольно говорил
он, указывая на цену книжки.
По вечерам за ним приходила служанка, некая Мария Буонинсеньи,
морщинистая старушка с вылезшей лисой на шее. Эта Мария Буонинсеньи была
глубоко верующая женщина и водила нас с Лучо к мессе или на крестные ходы.
Она была в дружбе со священником, отцом Семериа, и все время об этом
говорила; однажды, во время уж не помню какого церковного праздника, она
представила меня и Лучо отцу Семериа; погладив нас по головке, он спросил
Марию, не ее ли мы дети.
- Нет, это дети моих друзей, - ответила она.