"Наталия Гинзбург. Семейный беседы: Романы, повести, рассказы " - читать интересную книгу автора

супруги, брат с сестрой или еще кто, ведь эти имена всегда упоминались
вместе. На мои вопросы все отвечали уклончиво. Я не понимала, откуда взялась
Андреина, подруга детства моей матери и дочь Кулишовой, и почему ее фамилия
была Коста, и при чем тут давно умерший Андреа Коста, которого часто
упоминали в разговоре об этих людях.
Мать беспрестанно говорила о Турати и Кулишовой, и мне было известно,
что оба живы, и живут в Милане (то ли вместе, то ли порознь), и до сих пор
занимаются политикой, и борются против фашизма. В моем воображении они
неизменно переплетались с другими персонажами материнских воспоминаний - ее
родителями, Сильвио, Полоумным, Барбизоном. Все это были люди либо умершие,
либо если и живые, то уж очень дряхлые участники событий далекого прошлого,
когда моя мать была маленькой девочкой и слышала про "сестричку моей
собачки" и про то, "чем воняет сернистая кислота"; люди эти были для меня
чем-то нереальным, неосязаемым, ведь даже те из них, кто еще остались в
живых и кого можно было встретить и потрогать пальцем, все равно были не
такие, какими я их себе представляла; они в моем воображении соседствовали с
умершими и потому обретали легкую, призрачную поступь.
- Ох, бедная Лидия! - то и дело вздыхала мать.
Таким образом она сама себе сочувствовала по поводу всех свалившихся на
нее бед - нехватки денег, ругани отца, вечных драк Альберто и Марио,
нежелания Альберто учиться и его увлечения футболом, наших надутых
физиономий и надутой физиономии Наталины.
Я не отставала от всех и тоже частенько капризничала. Но я была мала,
потому моя надутая физиономия в то время не очень беспокоила мать.
- Колется, колется! - кричала я по утрам, когда мать натягивала на меня
колючие шерстяные кофточки.
- Но ведь это такие хорошие кофты! - отвечала мать. - От "Нойберга"! Не
выбрасывать же их!
Раз кофты куплены у "Нойберга", считала мать, значит, они непременно
должны быть отменного качества и уж никак не могут колоться. Кофты
покупались у "Нойберга", пальто шились у портного Маккерони, что же до
зимней обуви, ее отец заказывал у сапожника, которого величал "синьор
Кастаньери" и у которого была мастерская на виа Салуццо.
В столовую я входила еще надутая из-за кофточки от "Нойберга". При виде
моей физиономии мать восклицала:
- А вот и Мария Громовержица!
Мать ненавидела холод, потому и покупала у "Нойберга" все эти кофты.
Она ненавидела постоянный, пронизывающий зимний холод, а вот ледяной душ
принимать по утрам любила.
- Какой холод! - твердила она, натягивая на себя один свитер за другим
и убирая даже пальцы в рукава. - Брр! Терпеть не могу холода!
И одергивала на мне кофту от "Нойберга", а я изо всех сил вырывалась.
- Чистая шерсть, Лидия! - передразнивала она одну старинную школьную
подругу. - Подумать только, - добавляла она, - когда я вижу тебя в этой
чудесной теплой кофте, у меня на душе становится теплее.
Ненавидела она и жару. В жару она начинала задыхаться, расстегивала
воротник платья.
- Ну и жара! Терпеть не могу жару! - говорила она.
- Ну и неженка! - говорил отец. - Все вы такие неженки!
Когда мать с отцом куда-нибудь уезжали, она брала с собой целую кучу