"Наталия Гинзбург. Семейный беседы: Романы, повести, рассказы " - читать интересную книгу автора

затрещинами, что в голове гудело, она тем не менее скучала и на рождество
посылала им красивые позолоченные открытки. Иногда - даже подарки. Она вечно
сидела без гроша, потому что была щедрая, непрактичная и постоянно давала в
долг своим подружкам, с которыми ходила по воскресеньям гулять. Несмотря на
то что выглядела она как побитая собака, характер у нее был язвительный,
упрямый и властный; все она изливала на нас, в особенности на мою мать. В
глубине души Наталина ее нежно любила, и мать отвечала взаимностью, но
внешне никогда перед ней не заискивала, скорее, наоборот.
- Хорошо еще, что он - женщина, иначе как стал бы зарабатывать на
жизнь, ведь он такая неумеха, - объясняла она матери.
- Кто - он?
- Ну он, она то есть!
Дома мы жили в постоянном страхе перед отцовским гневом. Он вспыхивал
неожиданно, иногда по самым пустяковым причинам - из-за куда-то задевавшихся
ботинок, не поставленной на место книги, перегоревшей лампочки, небольшой
задержки с обедом или переваренной пищи. Кошмаром для нас были и стычки
между моими братьями Альберто и Марио, они также вспыхивали внезапно: из их
комнаты доносился грохот опрокидываемых стульев, удары в стену, затем дикие
душераздирающие вопли. Альберто и Марио были уже большими крепкими парнями,
и, когда они схватывались, дело кончалось плохо: оба выходили с разбитыми
носами, распухшими губами, в изодранной одежде.
- Они у-убьют друг друга! - кричала мать, заикаясь от страха. - Скорей,
Беппино, они убьют друг друга!
Отец на расправу был крут. Он растаскивал драчунов и лупцевал их по
щекам. Я была маленькая, но и теперь помню, с каким страхом смотрела на
дикую, яростную схватку троих мужчин. Жестокие драки Альберто и Марио были
чаще всего беспричинными, как и гнев отца: затерявшаяся книга, галстук,
очередь в ванную. Однажды Альберто появился в школе с перевязанной головой,
и учитель спросил его, что случилось. Тот встал и ответил:
- Мы с братом хотели помыться.
Из них двоих Марио был старше и сильнее. А если его разозлить, он весь
напружинивался: мышцы, кулаки, челюсти становились как железные. Маленьким
он был довольно хиловатый, и отец, чтобы закалить, брал его с собой в горы -
он всех нас туда таскал. Марио с тех лет втайне возненавидел горы и, едва
только вырвался из-под отцовской опеки, совершенно перестал туда ходить. Но
в те годы ему еще приходилось слушаться отца. Свою злобу он вымещал не
только на Альберто, но и на какой-нибудь вещи, с которой не мог совладать. В
субботу после обеда он спускался в подвал за лыжами и если не сразу находил
их или не мог расстегнуть тугие крепления, то прямо клокотал от гнева; сюда
примешивалась и обида на Альберто и на отца, которых в тот момент не было
поблизости: Альберто он проклинал за то, что тот пользуется его лыжами,
отца - за то, что тот силком тащит его в эти ненавистные горы и заставляет
при этом надевать старые лыжи с ржавыми креплениями. Иногда он не мог
натянуть горные ботинки. В этом подвале в него словно бес вселялся: мы
сверху слышали адский шум. Марио швырял на землю все наши лыжи, молотил по
креплениям, разбрасывал ботинки, рвал веревки, крушил ящики, пинал стулья,
столы, стены. Помню, мне как-то довелось присутствовать при одном из таких
"тихих" приступов гнева: Марио мирно сидел в гостиной и читал газету, как
вдруг озверел, оскалил зубы, стал сучить ногами и рвать газету в клочья.
Альберто и отец были в тот раз ни при чем. Просто в соседней церкви звонили