"Лев Владимирович Гинзбург. Бездна " - читать интересную книгу автора

Доктор Лурье принимал ключи и успокаивал плачущих: "С вами ничего не
сделают, чего вы паникуете? Вы будете жить в отведенном для нас городке и
работать, как раньше".
Подъехали крытые брезентом грузовики. Люди с чемоданами залезали в
машины, подсаживали стариков, брали на руки детей. Возле гостиницы замахали
платками...


* * *

Взводу Федорова приказали отправиться на операцию. Явился немецкий
офицер, через переводчика объяснил: грузиться в автобусы. Переводчик был в
немецкой форме, но без погон, местный немец - "фольксдойче". То, что он был
"дойче", делало его на две головы выше всех остальных из федоровского
взвода, он принадлежал к избранным, к высшим, однако то, что он был не
германский немец, а "фолькс", как бы несколько обесценивало его арийскую
сущность, и поэтому он в зондеркоманде занимал некое промежуточное
положение...
Скрипкин с винтовкой забрался в кузов; что за операция, он еще не знал,
подумал только: может, пленных везут конвоировать или на облаву. Ехали через
весь город, на далекую окраину. Километрах в десяти от Ростова машины
остановились, и Федоров [68] скомандовал: "Вылазь!" Скрипкин вылез,
осмотрелся- вдали виднелась железная дорога, станционные постройки, домики.
Рядом был глубокий песчаный карьер. Около этого карьера их поставили
полукругом - немецкий офицер командовал, переводчик переводил, и Скрипкин
тогда догадался, в чем дело.
Вскоре со стороны Ростова показалась первая крытая брезентом машина.
Она остановилась неподалеку от карьера. Из машины вышли люди с чемоданами,,.
"Операция" проводилась следующим образом. Возле одного из домов
привезенные раздевались, - сразу же начинался шум; кричали от
неестественности ситуации и от ужаса, потому что как так: приехать куда-то -
и вдруг, ни с того ни с сего, велят раздеваться донага, торопят, и хотя
ничего не объясняют, все уже становится совершенно понятным. И тогда их
охватывало чувство смертельной дурноты, которое бывает, когда тонешь или во
время сильного сердечного приступа. И все же в последнем отчаянии сознание
еще продолжало сопротивляться, билось, верило, что сейчас все это развеется,
в последнюю секунду выплывешь, произойдет чудо, - и отчаянный взгляд
человека на краю обрыва цеплялся за Скрипкина. Но он стоял угрюмый,
непроницаемый, с левой стороны, рядом с полицейским Лобойко, и не сводил
глаз с жилистого немецкого офицера, который бегал с автоматом на шее,
суетился, приказывал, подталкивал людей к бровке, ставил их на колени, а
затем стрелял им в спину или в затылок. Скрипкин спросил Лобойко, кто этот
офицер. Так он впервые услыхал имя Герца.
Напротив себя, в правой стороне полукольца, [69] Скрипкин приметил
молодого толстого полицейского в полувоенном френче. Парень держал винтовку
неумело, его пухлые руки подрагивали. Когда мимо него подводили к бровке
людей, он от них отворачивался. Герц хлестнул его взглядом, парень перествп
дрожать, сжал винтовку покрепче. А потом Скрипкин услышал крик - это уже к
нему, к Скрипкину, обращался командир взвода Федоров: "Стреляй!" Он вскинул
винтовку и выстрелил.