"Нодар Джин. Учитель (Евангелие от Иосифа)" - читать интересную книгу автора

Но, с другой стороны, он моложе, а трезвость - тоже иллюзия.
Неадекватное состояние из-за неприсутствия в организме "вздоха". Хотя я, как
сегодня сказали, "почетный пионер", он моложе. И не знает пока самого
главного: человек способен понять жизнь не раньше, чем поймет, что понимать
в ней нечего!
Но вот этого как раз Власик никогда не поймет.
И потому из него тоже никогда бы не вышел художник. Он не способен
думать о чем-нибудь таком, что называют "ничего". Зато при его качествах -
невежество и дефицит чистоплотности - он, не пойди в солдаты, сделал бы
приличную политкарьеру. Впрочем, раз уж стал генерал-лейтенантом, эти
качества необходимы и солдатам.
Из меня бы солдат не вышел. Палач лучше: он казнит мерзавцев, а солдат
убивает невинных. Законопослушных.
Потом пришла мысль, что - пусть даже я и не "гениальный машинист
локомотива революции", - в последние годы мне удалось стать мудрецом. Я
полюбил размышлять ни о чем. Это единственное, о чем можно что-то наверняка
знать.

6. Головная боль начиналась в ступне...

- Вспомнил, Есиф Высарьоныч! - вспыхнул вдруг Власик, поразив меня
скоростью, с которой уныние на его лице сменилось ликованием. Обычно я
считал, что такая скорость возможна лишь в обратном направлении, - от
счастья к страху.
- Я вспомнил про мастера слова, Есиф Высарьоныч, который про вас
сказал, как никто!
- Кто такой? - не поверил я. Потому что никто не говорил про меня, как
никто.
Власик уверенно натянул на лоб фуражку с начищенной до счастья звездой:
- Вот вы, Есиф Высарьоныч, отнеслись с недоверием к моей знакомой, ну,
к блондинке с сердцем, то есть с носом, а ведь она дружит - и крепко - с
лучшим мастером слова. А про вас он сказал лучше, чем другие мастера! Я
слово в слово заучил. И знакомая тоже. А сами вы - но не сегодня - при мне
сказали про него Лазарю Моисеичу: поддержать! И он поддержал: орден дал и
народного...
- Что же он сказал, Власик?
- Он сказал, что... Он про вас сказал, что он...
Власик поморщился.
- Что с тобой, начальник? - спросил я.
- Я запутался, Есиф Высарьоныч...
- В чем же ты еще запутался? - поинтересовался я, но сам же и
догадался. - Ты в местоимениях запутался?
- В них. Но я разберусь...
Власик разобрался не скоро:
- Он, значит, этот поэт, он сказал что он, то есть вы... Нет, не так!
Вот как он сказал слово в слово: "Он сын моей страны..." То есть, вы - сын
его страны... Он под "он" имеет в виду вас!
- Это я понял, - повысил я голос. - И все?
- Нет, конечно. "Он сын моей страны, улыбкою родною народы греет он, и
полон счастья тот, кто руку жал ему, и, высясь над землею, завидует ему