"Нодар Джин. Повесть об исходе и суете" - читать интересную книгу автора

острым блюдам. Тогда как отличие между ними сводится к отсутствию у хевсуров
любопытства. Из-за чего они так и не научились у евреев нарушать в единичных
поступках все десять главных предписаний.
Накормив перченой солянкой и не задав ни одного вопроса, они привели
меня к старику с грыжей и с очень общим лицом.
Имени у него не оказалось, - только прозвище.
Не было никогда и каких-либо документов, подтверждавших его
существование. Где бы он ни очутился в мире - его не существовало.
Узнав, что раввин Меир был моим дедом, Грыжа отвечал на вопросы
неохотно, поскольку все еще злился на него. Твой дед, сказал он мне, лишил
нас жемчуга, покинув Бейт-Хаим. Пожаловался, будто дед не устоял против
пагубной страсти к движению и спустился в долину. С него, дескать, все и
началось: Бейт-Хаим стал терять жемчуг за жемчугом, пока вдруг не снялся с
места и не исчез совсем.
Пытаясь понравиться Грыже, я напомнил ему из Талмуда, что жемчуг не
исчезает. Жемчуг - везде жемчуг, и если кто-нибудь потерял его, то потерял
его только потерявший. Кроме того, добавил я, мой дед ушел от вас давно. На
каждый час довольно своего горя. Поговорим о том, что случилось недавно.
Старик ответил, что деревня ушла в Иерусалим, поддавшись губительной
страсти, одолевающей всю землю и насаждаемой молодыми.
А как же старцы, спросил я, почему ушли они?
А старцы, воскликнул Грыжа, которые живут уже не потому, что у них
бьется сердце, а из привычки, - они боятся быть старцами и хотят быть
молодыми. И это тоже грех! Но за каждый грех есть наказание. Все они - и
молодые, и старые - захотят, если не умрут, вернуться домой. А если умрут,
то с ними случится самое страшное: они забудут место, где жили:
- Я уже был в Иерусалиме, и вот тебе мое мнение - простое место!
Иерусалим свят не больше, чем эта грыжа!
Как объяснили хевсуры, в Иерусалиме старик никогда, конечно, не был, но
искренне верил, что вместе со своею грыжей исходил его вдоль и поперек...
Оказывается, когда бейт-хаимцам было объявлено, что им не удастся
заполучить выездную визу на полоумного старика по причине его формального
несуществования плюс предельной общности лица вплоть до его непригодности
для фотографирования... То есть - когда бейт-хаимцам стало известно, что
деревне придется уйти в Иерусалим без него, - они из жалости к старику
решились на трюк, который - в отличие от лишенных воображения хевсуров -
привел бы в восторг самого Навуходоносора.
Никогда прежде Грыже не приводилось покидать родной деревни, отсеченной
от мира непролазными скалами и снежными бурями. Бейт-хаимцы же спустили
старика с гор, показали ему самый большой город в долине и сказали, что этот
город и есть Святой Иерусалим.
В течение всего дня, пока вместе с Грыжей они таскались по улицам
города, он не проронил ни слова. Только моргал в смятении и мял в кулаке
желтую бороду. Кто-то даже спросил его - отчего он молчит? Оттого ли, что
ему нехорошо или потому, что о чем-то думает.
Старик ответил как-то не очень внятно. Думать, мол, пока ходишь,
нельзя: это возможно, но опасно. А если хочешь чтобы думалось безопасно, -
то думать надо тогда о чем-то другом. И замолчал.
Молчал и на обратном пути. Спутники стали опасаться, что от шока к
старику вернулся рассудок в самое неподходящее время как для него самого, к