"Нодар Джин. Повесть о глупости и суете" - читать интересную книгу авторасвершением настоящего подвига: не удавил на месте ни одного из индусов, а
просто развернулся и ушел. С того самого дня никого из Краснеров я не видел, хотя, к моему неизменному удивлению, тосковал по ним часто. Люба в отель больше не заявлялась. Впрочем, если бы она и не бросила работу, увидеться там с моей женой ей не пришлось бы. Возвратившись к жене, я настоял на том, чтобы и она, в свою очередь, возвратилась к античной филологии. Объяснил это требование ссылкой на предчувствие, будто в этой области начинается бум. Жена с радостью согласилась уйти из отеля, но попросила мотивировать мой неожиданный прогноз. Я сослался на новость дня: в Алабаме какой-то финалист конкурса всезнаек застрелил победителя за то, что - в отличие от него - тому было известно имя Гомера. Восемь лет спустя я прочел в русской газете, что поздравляем, дескать, всех российских эмигрантов: акушер-гинеколог Краснер стал ассистентом профессора на кафедре общей психиатрии в Балтиморском Мемориальном госпитале. Вдобавок - пишет книгу "на любопытнейшую тему: терапевтические возможности перевоплощения". 7. Вчерашний праздник расположен в будущем Еще через два года я столкнулся с Геной в самолете, когда летел на родину впервые после моего исхода из нее. Поначалу мысль о возвращении обещала быть такою же жизнетворной, каким казался мне исход много лет назад. При посадке в Боинг я снова - но, как всегда, ненадолго - обнаружил в себе знакомую с детства силу: страсть к Скоро, однако, восторг сменился удручением. Россия тогда только-только начала пускать на родину недавних беженцев из нее - и еще до взлета, усевшись раньше всех в свое кресло а первом салоне, мне показалось, что я попал на "Корабль дураков". Как только стюардесса, медленная, как мед, раздвинула створки гардины, - в самолет стали просачиваться персонажи, знакомые мне по моей прежней, доисходной, жизни. Все они, по моим расчетам, принадлежали не этому, американскому, а тому, почти забытому, пространству и времени из выброшенных календарей. Обвешанные дорожными сумками, они переваливались с боку на бок и тащились гуськом в задние салоны... Я смотрел на них исподлобья и понимал, что прошлое не исчезает, а разбредается в настоящем, но его можно собирать и возвращать. А потом - крутить перед глазами карусельной вереницей промелькнувших дней. Это понимание укрепило меня в странном предчувствии, что начинавшийся день вполне мог бы стать первым и последним в моей жизни. Ибо не существует ни прошлого, ни будущего - и все происходит одновременно. Или - что то же самое - все происходит поочередно: настоящее и будущее уходят в прошлое, но рано или поздно прошлое переполняется и переливается через края - в настоящее и в будущее. И мы, значит, есть и будем кем были. Потом я, правда, подумал, что так думать нельзя. Что без веры в новый праздник нет и радости нескончаемого исхода, чем и является наша жизнь и одним из кругов чего и представлялось мне это мое возвращение на родину. Подобно остальным, Гена Краснер прошагал мимо, в задний салон, так меня и не заметив. Я испытал к нему за это чувство благодарности. Иначе мне было |
|
|