"Нодар Джин. Повесть о глупости и суете" - читать интересную книгу автора

бы трудно поддержать в себе хоть на какое-то время состояние, к которому
меня приучали с детства: исход есть начало вчерашнего праздника, который -
поскольку его не было - расположен в будущем. И если даже завтрашний
праздник так же иллюзорен, как вчерашний, человек жив только пока
возвращается в будущее.
До России я тогда так и не долетел: застрял - по пути - в Лондоне, но
извечное ощущение абсурдности надежд и ненадежности зримого овладело мною до
приземления в Хитроу.
Согласно планке под левым соском, стюардессу звали Габриела. У нее были
влажные карие глаза. Сначала мне показалось - большие, но позже выяснилось -
просто широко распахнутые. Она держала их в этой позе, видимо, для того,
чтобы терпеть пассажиров: не присматриваться к ним, а скользить по
физиономиям. Пассажиров это возбуждало, и, если судить о них по мне, внушало
им подозрение, что влага в ее глазах содержит в себе смазку, пригодную для
эротических шалостей. Габриела была довольна этим отношением к себе. Ей,
правда, казалось, что она знает себя даже лучше, чем окружающие - и поэтому
она открыто придерживалась о себе еще более лестного мнения.
Справа от меня суетился в кресле долговязый тощий интеллигент,
представивший себя как Профессор-Политологии-Займ. Родом - москвич, но
теперь вашингтонец. Он был еще не стар, но весь уже кривой - и, как мне
сначала подумалось, стесняется своего вида и ерзает в кресле исключительно
чтобы ввернуть себя в него как шуруп. Оставив лишь голову с последней прядью
волос. И еще шею, поскольку на ней сидела пышная бабочка. Скоро, впрочем, я
установил, что он себя не стыдится. Напротив: пытается, как и я, вызвать к
себе восторг у Габриелы. В основном - за счет громогласных издевательских
реплик в адрес проигравшего социализма.
Вместо стюардессы ему удалось влюбить в себя пассажирку с переднего
ряда - опрятную, как пуговица, старушку из белогвардейских вдов. Между
бровями у нее торчала синяя бородавка, и эта бородвка больше, чем все
остальное, мешала ей притворяться, будто она еще не старушка. Притворялась
усердно: оборачивалась на Займа резче, чем в таком возрасте позволяют
подобное шейные позвонки, кокетничала с ним и умилялась латинским фразам,
которыми тот приправлял свои заявления.
Кроме старушки Профессор расположил к себе и Джери Гутмана, пассажира
из заднего ряда. С очень толстыми и волосатыми руками. Гутман не скрывал ни
того, что лыс, ни того, что является гомиком, хотя и летит в Россию в
качестве председателя одного из американских комитетов по спасению всех
бывших советских евреев.
Слева от меня сидела немолодая нью-йоркская проститутка по имени
Джессика. Она представляла знаменитую эскорт-компанию "Звезды у ваших ног и
между". Поскольку Джессика выглядела как Джейн Фонда, за которую пассажиры
ее и принимали, она - в отличие от старушки с бородавкой - старалась
кривляться молча. Не столько из важности, сколько из страха выдать себя
голосом или содержанием реплик. И кривлялась не только перед Займом, а перед
всеми.
Кроме меня.
Меня она уважала, ибо благодаря стечению обстоятельств один только я
знал, что она не Фонда, а "звезда у ног и между". И одна только она знала,
что я об этом молчу.
Если Джессика и была к кому-нибудь из пассажиров неравнодушна, то