"Нодар Джин. Философское" - читать интересную книгу автораоказалась научным благословением нового культа и которую Мэддокс называет
"ныне популярной идеологией". Об этой "идеологии" речь пойдет ниже, а сейчас зададимся вопросом: чем же все-таки провинился Разум перед новыми, "антиинтеллектуальными интеллектуалами"? Почему, как пишет Мэддокс, "разум" и "логика" превратились для них в бранные слова, в "химеры"? Вот их доводы: история развития Разума - это история моральной деградации Человека; интеллект обесславил себя абсолютной беспомощностью в важных и кризисных вопросах бытия; разум способен лишь на поверхностные решения проблем, и победы его иллюзорны; следует подражать "животным и безумцам"; каждый раз надо "действовать импульсивно, без предварительных колебаний и сомнений, без последующих рассуждении и сожалений", ибо рефлексия, стремление "подумать еще раз", не принося истинного облегчения, лишь усиливает подозрения в немощности Разума... Подобный подход Мэддокс объявляет совершенно новым явлением в духовной истории человека: "Настоящий, поистине значительный поход против Разума начался где-то 40-100 лет назад, в эпоху "Записок из подполья" Достоевского, "Сердца тьмы" Конрада, "Процесса" Кафки, в эпоху работ Фрейда". "Где-то 40-100 лет назад"... Можно, конечно, оспаривать точность мэддоксовой хронологии, но было бы наивно утверждать, что недоверие к Разуму именно в том аспекте, какой предлагают служители "нового культа безумия", старо как мир. Любые сопоставления с пессимистическими писаниями библейского Когелета или иррационалистическими откровениями св. Августина окажутся тут неуместными. Называя размышления "пустою забавою", "ветряными затеями" и "суетой сует", старые мудрецы предлагали людям иное - веру. Они не решались оставить человека без идеала, хотя подчас видели его не в "умножении земных понимали, что человеку нельзя жить без постоянного ощущения внутренней духовной силы, хотя и призывали черпать ее в знаменитом "я верую, чтобы понимать". С "подзащитными" Мэддокса дело обстоит иначе. Эти ограничиваются лишь неистовым бунтом против Разума; не найдя путь дальше, они, подобно стайговскому'"герою", устало опускаются наземь для того, чтобы "подумать еще раз" о новых обвинениях интеллекту. Позитивный смысл своей программы эти новоявленные "революционеры" видят лишь в отрицании. Вот почему, словно выступая от имени всех жрецов "культа безумия", Мэддокс заявляет, что "именно мы впервые в истории объявляем свою эпоху Веком Антиразума... Испанский философ Ортега-и-Гассет заметил как-то, что каждый человек передвигается по краю бездонной пропасти и каждый искренне пытается сохранить равновесие. Новое в человеке 70-х годов проявляется в том, что, разуверившись в общепринятых представлениях, он надеется спасти себя прыжком в пропасть. Это выглядит так, как если бы вместо душераздирающего "О, боже! Не дай мне сойти с ума" небезызвестный король Лир предпочел вдруг выкрикнуть обратное". Моля всевышнего лишить их разума, "революционеры" 70-х годов думают только о том, чтобы ничто не помешало их "спасительному" падению в пропасть. Разговоры о пропасти не должны, однако, наводить нас на сравнение их авторов со своеобразными интеллектуальными камикадзе; это не самоубийцы-напротив: Мэддокс прямо заявляет, что они "всюду культивируют свое драгоценное "я"..." Дело в том, что, по их мнению, "пропасть" - всего лишь фикция "презренного ума": то, что традиционный Разум считает пропастью, и является-де райской кущей. Этой исходной позицией и определяется отличие нового похода против |
|
|