"Нодар Джин. Философское" - читать интересную книгу автора

Разума от всех прежних. Кроме того, если раньше "похвала глупости" звучала
лишь как частная реплика какого-либо мудреца в разноголосом споре
философов, - сегодня "безумие" оборачивается уже своеобразной
"поп-философией". Было бы наивно объяснять это лишь мощью нынешних средств
коммуникации, которые, конечно же, быстро и эффективно утверждают новые моды
не только в области сапожных дел, но и в мире идей. Подлинные причины
следует искать прежде всего в социальной сфере. Но сперва - об "идеологии
позитивного безумия".
Возвестив о начале "века антиразума", теоретики "революции безумия" для
пущей солидности пускаются в поиски собственного пророка; стремление
выглядеть "возможно академичнее" принуждает поборников антиинтеллектуализма
выбрать себе интеллектуального вождя именно среди асов философии. Начинают
они с того, что Фрейда объявляют старомодным пуританином: он-де оказался
слишком рационалистичным для второй половины 20-го столетия. Фрейд устарел,
подобно вдохновленному им искусству, считает Мэддокс: "Я думаю, теперь уже
никто не решится говорить о театре абсурда как об экзотике. Успехи Революции
Безумия превратили Беккета, Ионеско и Жене в стерьевщиков... Отныне
эстетическим кредо искусства стало откровенное безумие. Романисты 70-х годов
исходят в своей работе из принципа, который французский сюрреалист Андрэ
Бретон определил как "бунт разума против самого себя". Английская
писательница Дорис Лессинг в своем "Путеводителе по нисхождению в Ад"
утверждает, что безумцы окажутся теми мутантами, которые перелицуют
человечество на новый лад, пионерами "внутреннего мира", авангардом грядущей
высшей расы. Даже традиционалист Джон Апдайк не обходится в последнем романе
без дежурного образа безумца, этакого "Христа нового средневековья".
Заурядный "герой-безумец", обитавший ранее лишь в лентах Бергмана, стал
привычным и ведущим персонажем современного кино. И все это - на фоне
прекрасного, надтреснутого (cracked)[72] голоса поэтессы Сильвии Платт,
которая, подобно Музе 70-х годов, поет главную песнь нашего времени - сонеты
любви к безумию".
Действительно, рядом с новыми сонетами в честь безумия даже творения
сторонников Фрейда могут показаться слишком рационалистическими. "Чересчур
робкому Фрейду" идеологи нового культа предпочитают решительный юнгианский
вояж в бессознательное, ибо, считают они, бунт против Разума не терпит
половинчатости. Для них, например, мало сказать, будто "мысль изреченная
есть ложь": эта фраза не исключает того, что сама по себе мысль (допустим,
неизреченная) может и не быть ложной. "Новые интеллектуалы" выражаются
категоричнее - так, как это делает, скажем, д-р Д. Купер-"Истиной может быть
лишь безумие, которое невозможно передать словами".
Итак, вместо Фрейда - неофрейдист Юнг. Действительно, если в сравнении
с научными представлениями 19-го века фрейдизм кажется интеллектуальной
авантюрой, то рядом с учением Юнга он выглядит как топорный рационализм. Не
доверяя Разуму и ратуя за панпсихологизм, Фрейд все-таки считал психику
открытой системой и не исключал ее сложных связей с мышлением; Юнг объявляет
ее наглухо "закрытой сферой". Если Фрейд предлагал психоанализ. Юнг
стремится уже к аналитической психологии. Иными словами: если первый,
например, пытался переводить символы сновидений на рационалистический язык,
если он расценивал их как случайные образы, скрывающие глубинную реальность,
то второй объявляет эти символы отнюдь не случайным, но прямым выражением
бессознательного и считает, что любого рода нереальные, мифологические