"Нодар Джин. История моего самоубийства" - читать интересную книгу автора

девушку, которая выглядела точно так, как я представлял себе моавитянских
наложниц библейских царей: бедра и стан были повиты лоскутом желтой ткани,
открывавшей упругую наготу бюста. Лицо было тонкое, мглистое и по-древнему
дикое. Белый пушок на верхней губе сгущался над углами рта, а серые глаза
под приспущенными веками мерцали приглушенным светом любовной истомы. Одною
рукой девушка крутила пальцем отливавшую золотом курчавую прядь на голове, а
другой, тоже согнутой в локте, плотно прижимала к груди черного петуха. Весь
этот образ, а особенно ее бессловесность, нагнетали у меня подозрения о ее
порочности. В помещении стоял сладкий запах разбрызганной по стенам крови.
Испугавшись вспыхнувшей в тишине греховной мысли, я произнес:
-- У вас славная дочь, господин Розин!
-- Восьмая.
-- Вы упорный человек, господин Розин.
-- Я хотел сына.
-- Зачем - когда такая дочь, господин Розин!
-- Еврей не должен зажигать больше семи свечек. Дурную свечку задуть
легко, а детей обратно не вернешь... Это - дурная дочь!
Я удивленно взглянул сначала на Роберта, а потом на девушку, чей взор
был обращен внутрь себя.
-- Дурная дочь! -- повторил Розин. -- Все дочери замужем, а с ней Бог
меня проклял! С ней у меня позор! Мать моя от нее при смерти, а у жены
началось сердце! Все было хорошо - и вдруг беда! Я думал - Бог не наказывает
без предупреждения, но Он молчал, -- Розин отер пот с розовых ресниц и
вздохнул. -- У нас тут к тому же не осталось мудрецов, как ваш раввин Меир:
он знал что значит молчание Бога и что делать, когда делать уже нечего. Это
и есть мудрость.
-- Что случилось? -- обратился я к девушке.
Она протянула Роберту петуха, а Розин буркнул мне:
-- Не скажет. Спроси║те вашу уважаемую мать.
И пока с петухом в руках Роберт перешептывался с Розиным, мать отвела
меня в сторону и рассказала, что несколько месяцев назад в Тбилиси из Заира
приехал учиться очень черный негр с бородавками по имени Самба Баба,
вонявший, как заверяли знающие люди, запахом африканского навоза. Алла
Розина влюбилась в него и вверила ему девственность. Надо знать эту семью,
сказала мать, чтобы представить весь ужас случившегося: оплот наших
ритуалов, редкий остаток истлевшего тут Израиля! Когда Розин приехал в город
из Польши во время войны, он уже был богат, но тут он умножил состояние,
нарожал детей, построил синагогу, жертвовал деньги беднякам и сиротам, выдал
дочерей за ученых женихов, купил всем по дому и набил их добром плотнее, чем
- зерна в распухшем гранате. Дочки у него здоровые и красивые, но их не
сравнить с Аллой. Приезжали свататься со всей Грузии, из Москвы, из Киева,
из Польши, но она никого не одарила и взглядом. Заманивали сниматься в кино
- тоже нет. Аркадий души в ней не чаял, нанимал лучших педагогов, обучил
французскому. Алла росла умницей, играла на скрипке, окончила школу с
медалью и пошла в медицинский. Потом вдруг начала темнеть в лице, худеть и
опаздывать домой. Почуяв неладное, родители напустили на нее сестер выведать
тайну. Одной из них она призналась, что любит юношу, который недавно прибыл
из Парижа. Никто бы даже не подумал, что парижанин мог быть неевреем.
Опасались только, что, подобно большинству французов, он, увы, мог быть
атеистом. Поручили сестре уговорить Аллу пригласить юношу в семью, чтобы