"Нодар Джин. Повесть о любви и суете" - читать интересную книгу автора

В день похорон с неба лило как из ведра, и поехали на кладбище - в
битом автобусе с фанерным гробом - лишь трое: Богдан, Анна и незнакомая им
девушка с бледным и мягким лицом. Она была одних с Анной лет, назвалась
бывшей студенткой её отца и долго искала потом куда забросить глаза.
Позже они у неё прослезились. Случилось это когда водитель автобуса,
выгружая вместе с могильщиком гроб у размытой дождём ямы, поскользнулся на
разжиженном грунте и с криком "Бля!" уронил наземь свой конец ящика.
Анна тоже всхлипнула и отвернулась. Богдан спрыгнул наземь помогать
мужикам, и втроём они наспех затолкнули Гусева в неглубокую нишу, которую
завалили хлюпкими комьями грязи.
На обратном пути Богдан отжимал в автобусе джинсы и рубаху, а девушки
следили в окно за тем как ничего кроме дождя вокруг не происходит. Анна
упрекала себя за то, что не успела доставить отцу книжку о Гёте и была с ним
всегда неразговорчива. Ещё наказала себе прочесть гётевские стихи самого
позднего периода. И оглядываясь порой на девушку с мягким, всё больше
подозревала, что та - никакая не студентка отца. А если и студентка, то всё
равно лучше, наверное, догадывается отчего Гусев повесился. Хотя теперь это
не имело значения. Не имело значения и её имя, но Анна всё-таки спросила.
Наверно, из доброты, которую рождает печаль.
В отличие от лица, имя у неё оказалось непростым - Виолетта. Как и
место работы - телестудия.





13. Били в голову чтобы было больно


В ту же ночь супруги переселились в гусевскую квартиру - и перед сном,
разглядывая свою давнюю фотографию на стене против родительской кровати, в
которую Анна улеглась с Богданом, она рассудила, что хотя Гусеву было немало
лет, он отчаялся рано, ибо через месяц она закончит техникум и могла бы ему
помогать. И он жил бы ещё и читал умные и толстые книги. Потому что если их
все перестанут читать, то... Что же тогда получится?
Богдан обнял жену и ответил, что никогда её не предаст. Анна не
сомневалась в этом, но всплакнула ещё раз, ибо ей стало тогда особенно
сладко от богдановой любви и особенно печально из-за смерти отца. Но даже
это состояние души не уберегло её от мимолётного кадра с серой тоской забора
и гудящей радостью солнца, в лучах которого какой-то мужчина выдувал себя в
золотой инструмент.
Через несколько дней назрела новая беда.
Богдан вернулся со стройки с разбитым лицом и пожаловался на боль в том
самом месте, где должно было быть ещё одно ребро. Потом объяснил, что для
столярных отделочных работ в общеславянском народном стиле Цфасман нанял
двух громоздких нелегалов, приехавших на заработки из крымской глубинки. Оба
со сросшимися бровями, потому что - жлобы и близнецы.
Узнав, что Богдан - тоже хохол, но из портового города, они зауважали
его и стали матюкаться в адрес России, обвиняя её в том, будто она зажралась
и держит хохлов за "черноту", хотя Севастополя ей уже не видать. Богдан