"Нодар Джин. Повесть о любви и суете" - читать интересную книгу автора

Гуров был филолог, но служил в банке - и имел противоречивую натуру. С
одной стороны, называл женщин низшей расой, а с другой, не мог прожить без
них и дня. Или - с одной стороны, притворялся, будто всё о них знает, и
поэтому не слушал их даже в постели, а с другой, постоянно ждал, что одна из
них проникнет к нему в душу - и он будет её любить и испытывать радость.
Сперва, разумеется, Гуров проник к Анне Сергеевне в номер, в котором
пахло духами из японского магазина. Потом он обратил внимание, что в постели
она отличается от других женщин лишь чувством неловкости. Но позже, когда он
присел к столу кушать арбуз, а Анна Сергеевна ещё не выбралась из кровати,
Гуров выяснил, что она отнеслась к происшедшему слишком серьёзно.
Тем не менее, ни она, ни он не догадывались, что между ними начиналось
главное чувство. Она даже несла тогда какую-то чушь. Без синтаксиса, - как
все женщины. Про то, что любит чистую жизнь, и грех ей гадок. Про то, что
муж у неё честный человек, но лакей, а она постоянно смотрит дома в окно на
серый забор и догадывается о существовании другой жизни. И что с недавнего
времени у неё уже нету сил владеть собой.
Но ещё позже, когда они вышли на пустую набережную, а в море, которое
ещё шумело, качался на волнах баркас с мерцающим фонариком, - позже и в
последующие дни у них постепенно стало пробиваться незнакомое обоим сладкое
чувство.
Пока Анна фон Дидериц находилась в Ялте, они часто уединялись не только
в её номере, но и на воздухе, потому что на воздухе легче чувствовать жизнь
и будущее. При этом ели утятину в черничном соусе, но без кожи. Или ещё
раков - красивых, как восточные принцы. И слушали музыку, ибо ничего
красноречивее её нету.
Разговаривали - и без музыки - мало. Главные вещи словами выразить
невозможно. Слова всегда портят хорошую вещь, и чужие мысли понятнее когда
угадываешь их, а не выслушиваешь, поскольку угадываешь мысли чувством, а в
слове они очищаются от него. И слов куда меньше, чем чувств.
Гуров и Анна Сергеевна наконец разъехались по домам.
Прошло время.
Но во времени незнакомое им чувство не только не свернулось в себе или,
наоборот, размешалось в других чувствах жизни, а стало отцеживаться в
укромном уголке сердца, и оттуда - когда его набралось много - разлилось по
всему телу.
Вскоре куда бы они ни смотрели, - каждый в своём городе и в своей
жизни, - видели только друг друга. Причём теперь оба были красивее, моложе и
нежнее, чем в Ялте. Это происходило без всякой понятной причины - и
непонятность этого постоянно разливающегося чувства доставляла им не только
наслаждение, но и беспокойство.
Ни Гуров, ни Анна Сергеевна ничего в этом чувстве не понимали кроме
того, что оно зовётся любовью. И не понимали они его потому, что мысль
неопытней ощущений.
Во время обеда в клубе Гуров, одержимый уже своей тайной, доверил было
её коллеге. Он сделал это в надежде, что люди рассуждают по-разному и
поэтому могут обронить соображение, которого не хватало. Но коллега
промолчал, а потом, при расставании, заметил, что второе блюдо ему не
понравилось. Рыба, не исключено, и вправду была с душком, но он, видимо,
либо не располагал недостававшим соображением, либо не пожелал оглашать, что
в доверенной ему тайне столько же печали, сколько очарования.