"Нодар Джин. Повесть о любви и суете" - читать интересную книгу автора

Непонятно во что именно сложились её чувства к французу, но, объявив
доценту о решении покинуть семью и родину, жена сослалась как раз на
перспективу истинной любви. В своей драме Гусев - больше, чем эту
перспективу - винил три обстоятельства. Во-первых, он был намного старше
жены, тогда как француз, будучи младше неё, баловал её кунилингусом.
Во-вторых, к этому времени стяжательство уже поощрялось в обществе. В
третьих же, новое институтское начальство, которому Гусев пожаловался на
француза, выказало агрессивный либерализм.
Обескураженный подобной же реакцией городского руководства, Гусев начал
жаловаться в Москву, чем и загубил уважение к себе со стороны жены, хотя ни
разу не снизошёл до того, чтобы обратить её внимание на еврейское
происхождение француза. Сам факт обращения к Центру сделал его в глазах жены
смешным и ненавистным.
Ему, кстати, самому было неловко занимать внимание Центра персональным
вопросом. Свои факсимильные послания он разбавлял поэтому изложением
искренних убеждений о пагубности сближения с Западом. Доцент призывал не
поддаваться запугиваниям звёздной войной, называя их блефом, - и пойти, пока
не поздно, на Европу, которая, мол, не станет ломать голову над выбором red
или dead. А потом уже, прибрав её к рукам, можно и перестроиться. Пусть и
частично, но вместе с ней.
Гусев даже изложил Центру, что это единственно благородная тактика, ибо
вопрос - в последний раз! - стоит ребром: каким же всё-таки быть человеку?
Свободным в своём мерзком стяжательстве, как сейчас, или свободным от того,
что делает его мерзким?
Москва либо не читала его записок, либо нашла их ошибочными и столь
резко ускорила братание с Западом, что ещё до отбытия француза институт
оказался на хозрасчёте, а Гусев - за его стенами. Он растерялся. Потом
перестал сопротивляться истории и пришёл к выводу, будто всё на свете
обстоит именно так, как кажется сегодня, а не так, как казалось вчера. За
неделю до отъезда жена перебралась жить в гостиницу к французу, а Гусев, к
её удивлению, безропотно подписал все нужные ей документы.
Её это так умилило, что при расставании с семьёй накануне вылета в
Москву она прослезилась. На слёзы навёл её Гусев, - не дочь. Ей как раз она
обещала скорую встречу в окрестностях Марселя и замужество за таким же
приличным французом из евреев.
Прослезилась и Анна. Не из-за прощания с родительницей, которую уже
презирала и считала дрянью, а из жалости и любви к отцу.





9. Не там, где пребывает всё, а в другом месте

Тем не менее с его возражениями она не посчиталась, когда через два
года после отъезда матери вышла за Богдана. Почему отец возражал - так и не
поняла: то ли, действительно, не верил в любовь и поэтому велел не спешить с
замужеством, то ли, выйдя на пенсию по непригодности к новой жизни, боялся
одиночества.
Анна с мужем поселились в общежитии пищевого техникума, куда она