"Владимир Алексеевич Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 2" - читать интересную книгу автора

черпаком в руках и разливал в чашки какую-то водянистую зеленую жидкость.
Направо, под лестницей, гуськом, один за другим, одетые в рваных рубахах и
опорках на босую ногу, толпились люди, подходя к приказчику, который, черпая
стаканчиком из большой деревянной чашки водку, подносил им. Каждый выпивал,
крякал и садился к столу. Приказчик заметил Луговского.
- Новенький, что ли?
- Да, сейчас нанялся!
- Ну, иди, пей водку да садись ужинать.
Луговский выпил и сел к крайней чашке, около которой уже сидело девять
человек. Один, здоровенный молодой малый, с блестящими серыми глазами, с
бледным, утомленным, безусым лицом, крошил говядину и клал во щи из серой
капусты. Начали есть. Луговский, давно не пробовавший горячей пищи, жадно
набросился на серые щи.
- Ишь ты, слава богу, с воли-то пришел, как ест! В охотку еще! -
пробормотал седой старик с землистым цветом лица и мутными глазами, глядя на
Луговского.
- А тебе и завидно, ворона старая! - заметил старику крошивший мясо
парень.
- Не завидно, а все-таки... - ответил старик, вытаскивая из чашки кусок
говядины.
- Раз! - раздалось громко по казарме, и парень, крошивший говядину,
влепил звучный удар ложкой по лбу старика.
- Ишь, ворона, все норовит как бы говядинки, а другим завидует!
- Чего дерешься, Пашка? - огрызнулся на парня старик.
- А то, что прежде отца в петлю не суйся, жди термину: скомандую
"таскай со всем", так и лезь за говядиной, а то ишь ты! Ну-ка, Сенька,
подлей еще! - сказал Пашка, подавая грязному кашевару чашку. Тот плеснул щей
и поставил на стол. Хлебнули еще несколько раз. Пашка постучал ложкой в край
чашки. Это было сигналом таскать говядину. Затем была подана белая пшенная
каша с постным, из экономии, маслом. Ее, кроме Луговского и Вороны, никто не
ел.
- Что это никто каши не ест? Каша хорошая, - спросил Луговский
сидевшего с ним рядом Пашку.
- Погоди, брат, недельку поживешь, на ум каша-то не пойдет, ничего не
захочешь! Я, брат, в охотку-то сперва-наперво похлестче твоего ел, а теперь
и глядеть-то на еду противно, вот что!
Пока Луговский ел, весь народ ушел вверх по лестнице в казарму. За
ними, через несколько времени, пошел и он. Вид и воздух верхней казармы
поразил его. Это была комната сажен в пять длиной и сажени четыре шириною.
По трем стенам в два ряда, один над другим, шли двухэтажные нары, буквально
битком набитые народом. Кроме того, спали под нарами, прямо на полу. Постели
были у редких. Некоторые расположились на рогожках, с поленом в головах,
некоторые раскинулись на полу, без всего. А пол? Пол был покрыт, более чем в
вершок толщиной, слоем сероватой грязи, смеси земли и белил. Посредине
казармы горела висячая лампа, страшно коптившая. Рабочие уже многие спали.
Некоторые лежа разговаривали. Луговский остановился, смотря, куда бы лечь.
- Эй, новенький, поди сюда, здесь слободно! - крикнул ему из-под нар
Пашка, растянувшийся на полу во весь свой гигантский рост. Луговский лег с
ним рядом.
Прошло часа три времени, - вся казарма храпела на разные лады.