"Владимир Гиляровский. Мои скитания" - читать интересную книгу автора

пользовались всеобщим уваже-нием. "3а все время управления дедом глухим
лесным имением, где даже барского дома не было, никто не был телесно
нака-зан, - с гордостью пишет Гиляровский, - никто не был обижен, хотя
кругом свистали розги, и управляющими, особенно из немцев, без очереди
сдавались люди в солдаты, а то и в Сибирь ссыла-лись... Дед был полным
властелином и, воспитанный волей ка-зачьей, не признавал крепостного права:
жили по-казачьи, за-просто и без чинов".
В 1860 году Алексей Иванович получил место чиновника в губерн-ском
правлении, вся семья переехала в Вологду и поселилась за рекой, на Калашной
улице. На лето отправлялись в небольшое имение Светелки, стоявшее на берегу
Тошни, в тех же глухих и непроходимых домшинских лесах. Гиляровскому минуло
восемь лет, когда умерла его мать, и мальчик еще больше привязался к беглому
матросу Китаеву, целыми днями пропадая с ним на охоте.
Вскоре умер дед, отец женился на Марии Ильинишне Разнатовской, и
мальчик перестал бывать в родных домшинских лесах, а гостил под Вологдой, в
Несвойском, и в Деревеньке, небольшой усадьбе родовитых, но уже разоряющихся
дворян Разнатовских. Даже здесь не расставался он со своим воспитателем
Китаевым. "Моя мачеха, - вспоминает Гиляровский, - добрая, воспитанная и
ласковая, полюбила меня действительно как сына и занялась моим воспитанием,
отучая меня от дикости первобытных привычек. С первых же дней посадила меня
за французский учебник, кормя в это время конфетами. Я скоро осилил эту
премудрость..., но "светские" манеры после моего "гувернера" Китаева долго
мне не да-вались, хотя я уже говорил по-французски. Особенно это
почув-ствовалось в то время, когда отец с матерью уехали года на два в город
Никольск на новую службу по судебному ведомству, а я переселился в семью
Разнатовских. Вот тут-то мне досталось от двух сестер матери, институток: и
сел не так, и встал не так, и ешь, как мужик! Допекали меня милые тетеньки".
В августе 1865 года Гиляровский поступил в первый класс во-логодской
гимназии "и в первом же классе остался на второй год".
В гимназии царили те же грубые и жестокие нравы, что и в годы обучения
здесь П. В. Засодимского- в ходу были линейки, подзатыльники, карцеры,
применялись "по традиции" и розги. Гимназистов учили "чему-нибудь и
как-нибудь", поэтому у Гиля-ровского о том, что он учил, и о тех, кто учил,
"осталось в па-мяти мало хорошего". Во главе гимназии стоял брат известного
поэта Василия Красова, Иван Иванович Красов, человек вялый и сонный, и в его
времена гимназия страдала от засилия чопорных и важных иностранцев. Учитель
французского языка Ранси был чрезвычайно бездарен: на родине он был
парикмахером и вряд ли знал хорошо даже свой язык. Немец Робст, по словам
Гиля-ровского, "производил впечатление самого тупоголового колбас-ника".
Гимназисты, зная, что он совершенно не понимает по-рус-ски, читали ему
вместо утренней молитвы - "Чижик, чижик, где ты был", за что впоследствии
многие из них, в том числе и Гиля-ровский, не миновали карцера.
В гимназические годы Гиляровский начал писать стихи. Пер-выми его
опытами были злые эпиграммы, "пакости на наставни-ков", за которые обиженные
учителя тайно и зло мстили юному "стихоковыряле". "Но кроме "пакостей на
наставников", - вспо-минает Гиляровский, - я писал и лирику, и переводил
стихи с французского, что очень одобрял учитель русского языка Прохницкий".
В Вологде Гиляровский впервые попал в театр, впервые при-общился к
цирку. Тогдашние знаменитости провинциальной сцены произвели на него большое
впечатление и "заставили полюбить театр". Как-то осенью на городской площади