"Уильям Гибсон. Зимний рынок" - читать интересную книгу автора

Я вздрагиваю, трясу головой.
- Но это ведь не он, верно? Всего лишь программа.
- Любопытная мысль... Трудно сказать с уверенностью. Однако что
касается Лайзы, мы узнаем. Она ведь не писатель.

"Короли", считай, были уже готовы, упакованы у нее в черепе, как ее
тело в клетке экзоскелета.
Агенты сделали ей контракт с крупной фирмой и выписали из Токио рабочую
группу. Лайза заявила им, что хочет редактором только меня. Я отказался.
Макс затащил меня к себе в кабинет и пригрозил уволить, если не соглашусь.
Без меня им просто незачем было работать в студии "Автопилота". Ванкувер
едва ли можно назвать центром индустрии, и агенты Лайзы хотели, чтобы она
работала в Лос-Анджелесе. Для Макса этот контракт значил большие деньги, а
для "Автопилота" - шанс пробиться в высшую лигу. Я же даже не мог объяснить
ему, почему отказываюсь: слишком все было заумно и слишком лично. Если я
соглашусь, мол, она одержит последнюю победу. Так мне, во всяком случае,
тогда казалось. Но Макс был настроен серьезно. Он просто не оставил мне
никакого выбора, и мы оба знали, что другую работу я сейчас быстро не найду.
В общем, мы вернулись вместе и сказали агентам, что все утрясли: я готов
работать.
В ответ - три белозубые улыбки. Лайза достала заполненный магиком
ингалятор и прямо при всех приняла чудовищную дозу. Мне показалось, что
девушка из агентства чуть приподняла бровь, но не больше. Бумаги были
подписаны, и Лайза могла делать все, что хочет, - до определенной степени,
конечно. А Лайза всегда знала, чего ей хочется. "Королей" - по крайней мере
их основу - мы записали за три недели. Все это время я находил множество
причин, чтобы не бывать у Рубина, иногда даже сам верил в то, что
придумывал. Лайза по-прежнему оставалась у него, хотя агентов это не очень
устраивало: они считали, что там просто небезопасно. Рубин позже сказал мне,
что ему пришлось связаться со своим агентом, чтобы тот позвонил им и
поскандалил, после чего они вроде бы отстали. Я даже не знал, что у Рубина
есть агент. С ним почему-то легко забывалось, что на самом деле Рубин Старк
- очень известный человек, известнее, чем все, кого я знал, и уж наверняка
известнее, чем, по моим представлениям, могла стать Лайза. Я понимал, что мы
работаем с классным материалом, но в нашем деле трудно предугадать, как
хорошо пойдет та или иная запись.
Однако там, в "Автопилоте", я работал с ней время от времени напрямую.
Лайза просто поражала.
Она словно родилась для этой формы искусства, хотя на самом деле, когда
Лайза появилась на свет, технологии, давшей эмоциозаписи жизнь, и в помине
не было. Невольно закрадывалась мысль: сколько же тысяч - или миллионов? -
феноменальных художников так и умерли за прошедшие века, не выразив себя, -
все, кто не могли стать поэтами, живописцами или саксофонистами, хотя у них
был дар, электроимпульсы в мозгу, ждущие лишь микросхем, которые сделают их
фантазии доступными другим...
Работая с Лайзой в студии, я кое-что о ней узнал - так, всякие мелкие
подробности. Родилась она в Виндзоре. Отец был американцем, воевал в Перу,
вернулся домой сдвинутый и почти слепой. Болезнь у нее врожденная. Нарывы и
раздражение на коже, потому что она никогда не снимает экзоскелет: от одной
только мысли, что она станет беспомощна, Лайза начинает задыхаться, она уже