"Уильям Гибсон. Зимний рынок" - читать интересную книгу автора

в дверь.
Его вытянутое лицо было вымазано машинным маслом, а ширинка рабочего
комбинезона держалась на скрепке. Молодые люди автоматически улыбнулись, но
у девицы улыбка получилась более естественной.
- Мистер Старк, - заговорила она, - я на прошлой неделе была в
Лондоне и видела в выставочном зале "Тэйт" вашу скульптуру.
- "Батареечная фабрика Марчелло", - ответил Рубин. - Британцы
говорят, что это, мол, копрология. - Он пожал плечами. - Одно слово,
британцы. Хотя, может, они и правы.
- Правы. Но это еще и очень забавно.
Молодые люди в костюмах сияли, как два маяка. Демонстрационная запись уже
попала в Лос-Анджелес, и они знали, зачем приехали.
- Значит, вы и есть Лайза, - сказала девушка, пробираясь к ней между
развалами гоми. - Скоро вы станете очень знаменитой, Лайза. Нам о многом
надо поговорить.
Лайза, поддерживаемая своим экзоскелетом, стояла неподвижно, и
выражение лица у нее было такое же, как тогда, у меня дома, когда она
спросила, хочу ли я с ней переспать. Но если эта девица из агентства и
заметила что-то, она ничем себя не выдала. Профессионализм.
Я пытался убедить себя, что я тоже профессионал. И заставил-таки
успокоиться.

Повсюду вокруг рынка горят в железных бочках костры из мусора. Все еще
идет снег, и подростки жмутся поближе к огню, как артритные вороны,
переминаются с ноги на ногу, запахиваясь от резкого ветра в свои темные
пальто. Выше, в артистических трущобах, висят чьи-то замерзшие на веревках
простыни - огромные розовые листы на фоне тусклых зданий и мешанины из
спутниковых антенн и панелей солнечных батарей. Крутится, не переставая,
ветряной генератор, собранный кем-то из экологически озабоченных жильцов:
вот, мол, фиг вам вместо платы за электричество.
Рубин шлепает рядом в заляпанных краской кедах, втянув голову за
воротник огромной, явно не по росту армейской куртки. Время от времени его
узнают, кто-нибудь показывает пальцем и говорит: вон, мол, пошел этот тип,
который делает все эти сумасшедшие штуковины - роботов и прочее дерьмо.
- Знаешь, почему тебе сейчас трудно? - спрашивает он, когда мы
заходим под мост, двигаясь к Четвертой улице. - Ты из тех, кто всегда
читает инструкции. Все, что люди придумывают, любая техника служит
определенной цели. Техника должна делать что-то такое, что люди уже
понимают. Но если это новая техника, она открывает новые горизонты, о
которых раньше никто не догадывался. Ты всегда читаешь инструкции и ни за
что не станешь экспериментировать. И ты заводишься, когда кто-нибудь
использует технику для того, о чем ты сам не додумался. Вот как с Лайзой.
- Она не первая. Над нами грохочет транспорт.
- Да, но она наверняка первая из тех, кого ты знал лично. Лайза взяла
и переписала себя в память машины. Тебе ведь до лампочки было, когда года
три-четыре назад сделал то же самое этот, как его там, француз, писатель,
верно?
- Пожалуй. Так, подумал я, рекламный трюк...
- А он, между прочим, все еще пишет. И самое интересное, будет писать
и дальше - если кто-нибудь не подорвет его машину.