"Александр Гейман. Митюкова и Сидоров" - читать интересную книгу автора

судьбе.
Он не спал всю ночь под впечатлениям от прочитанного. Душу Василия
обуревали самые невероятные мысли и непередаваемые чувства. Ему очень
хотелось утешить Митюкову, сказать, как он ей восхищается, приласкать,
приголубить и вообще - дать наивозможное счастье. А сколько подвигов в ее
честь он успел совершить в своем воображении! Короче, Сидоров влюбился.
Втрескался. Втюрился. От кончика хвоста и по самую макушку, где растут ушки.
Поэтому когда утром от Митюковой пришли еще и фотки, на Сидорова это уже
как-либо особо не повлияло, - да хоть бы и вовсе не приходили, любовь-то
закралась в душу Сидорова еще до фоток. Заблаговременно.
Но, естественно, все фото он изучил с большим интересом и самой
красивой фотографией заполнил середку экрана - разумеется, в формате,
недоступном человеческому глазу, а то Сидоров-большой еще решил бы, что к
нему залез какой-то вирус с кошачьего сайта. Впрочем, Сидоров мог бы и не
делать этого, - как известно, у кошек отличная зрительная память, и вызвать
перед собой нетленный образ Митюковой Сидорову не составляло труда. Жмурк! -
и вот она, Митюкова, потупила наивную толстую мордочку, вся такая манящая и
красивая под светом фотовспышки, лапушка, кисонька, мечта долгих лет
жизни...
Само собой, в голове Василия Сидорова окончательно окрепла настоящая и
неподдельная мысль составить простое женское счастье Митюковой. Одно только
смущало Василия - а в силах или он? Ведь Митюковой, как понял Василий,
требовался кот не какой попало, а исключительный, единственно достойный ее
кошачьего внимания. А он, Василий Сидоров, - ну, совершенно обыкновенный,
ничем не лучше тех котов, что так порицались Митюковой. Какой из него герой
романа! Родословная отсутствует, в большой свет на выставках даже не
выбирался, да вот и с кошками как-то уж очень по обыкновенному
складывалось... Он и заморские песни по телефону петь не обучен, не
пробовал. Правда, у него есть в подвале сухая кладовка с метлами, но
Митюковой это почему-то не нравится.
Вот и терзался Василий Сидоров. А тут еще безо всяких предупреждений
Мура Митюкова куда-то пропала. На целых два дня! Ни ответа на письма, ни
отклика в слуховое окошечко. Не получалось у Сидорова выразить Митюковой
свое обожание, тревожился за нее кот Сидоров, совершенно извелся влюбленным
сердцем. Он и к Фельдману выбирался - может, у него что разузнает.
- М-р-р-да... - подтвердил Фельдман. - Живет у нас такая кошка...
М-мура... М-митюкова...
Он округлил глаза и кинул на Сидорова короткий взгляд, каким
проницательный профессор одаривает студента, пытающегося списать со
шпаргалки. На миг Сидорову даже почудилось, что Фельдман обо всем догадался,
только не показывает из вежливости. Но отступать-то было некуда! И Сидоров
гнул свое, нарочно изображая праздное любопытство.
- Какая-то она странная, а, Фельдман? Слушай, а она точно у вас живет,
а то, может быть, в гости приезжала и уехала?
- Уехала? Н-нет, н-не слышал, - опроверг Фельдман и снова бросил на
Сидорова проницательно-непроницаемый профессорский взгляд. То есть сам-то
Фельдман проницал вглубь потаенного, а другим свое проницание не выдавал,
скрывал за непроницаемой флегматичностью. Потому что был хорошо воспитан и
натура деликатная. - Василий, м-м-р... - продолжил Фельдман, - а почему бы
вам самому не зайти... не узнать... не познакомиться? Соседний подъезд,