"Герман Гессе. Паломничество в страну Востока" - читать интересную книгу автора

он-то меня отверг и осудил. Я согласился. Приговор надо мной
был давно изречен, уже волкодавом, уже мною самим.
- Самообвинитель Г.!- сызнова заговорил Лео, и теперь
голос его звучал из золотого блеска его облачения и балдахина
так холодно и ясно, так пронзительно, как голос Командора,
когда тот в последнем акте является перед дверьми Дон Жуана.-
Самообвннитель Г., вы меня выслушали, вы ответили согласием.
Вы, как нам представляется, уже сами вынесли себе приговор. -
Да,- ответил я тихо,- да.
- Мы полагаем, что приговор, который вы себе вынесли, вас
осуждает? - Да,- прошептал я.
Теперь Лео встал со своего престола и мягким движением
распростер руки.
- Я обращаюсь к вам, старейшины. Вы все слышали. Вы
знаете, что сталось с нашим братом Г. Такая судьба вам не
чужда, не один из вас испытал ее на себе. Обвиняемый до сего
часа не знал или не имел сил по-настоящему поверить, что ему
попущено было отпасть и сбиться с пути ради испытания. Он долго
упорствовал. Он годами соглашался ничего не знать о Братстве,
оставаться в одиночестве и видеть разрушение всего, во что он
верил. Но под конец он уже не мог прятаться от нас и совершать
над собой насилие, его боль сделалась слишком велика, а вы
знаете, что, когда боль достаточно велика, дело идет на лад.
Брат Г. доведен своим искусом до ступени отчаяния, того
отчаяния, которое есть исход любой серьезной попытки постичь и
оправдать человеческое бытие. Отчаяние - исход любой серьезной
попытки вытерпеть жизнь и выполнить предъявляемые ею
требования, полагаясь на добродетель, на справедливость, на
разум. По одну сторону этого отчаяния живут дети, по другую -
пробужденные. Обвиняемый Г.- уже не ребенок, но еще не до
конца пробужденный. Он еще пребывает в глубине отчаяния. Ему
предстоит совершить переход через отчаяние и таким образом
пройти свое второе послушничество. Мы сызнова приглашаем его в
лоно Братства, постичь смысл которого он более не притязает. Мы
возвращаем ему его потерянное кольцо, которое сберег для него
слуга Лео.
Тем временем глашатай поднес кольцо, поцеловал меня в щеку
и надел кольцо мне на палец. Едва я увидел кольцо, едва ощутил
его металлический холодок на моем пальце, как мне припомнились
в бесконечном множестве мои непостижимые упущения. Мне
припомнилось прежде всего, что по кольцу на равном расстоянии
друг от друга вставлены четыре камня и что устав Братства и
обет каждого его члена повелевают хотя бы единожды в день
медленно поворачивать кольцо на пальце и при взгляде на каждый
из четырех камней сосредоточивать свою мысль на одном из
четырех кардинальных предписаний обета. Я не только потерял
кольцо, даже не удосужившись заметить пропажи,- я за все эти
страшные годы ни разу не повторял себе самому четырех
предписаний и не вспоминал о них. Немедля я попытался мысленно
произнести их про себя. Я чувствовал их, они еще были во мне,