"Герман Гессе. Паломничество в страну Востока" - читать интересную книгу автора

истолковать собственный опыт, усомниться в Братстве,
рассматривать паломничество в страну Востока как неудачу, а
себя возомнить последним ветераном и хронистом навсегда
исчерпанной и ушедшей в песок истории, между тем как на деле я
был не что иное, как беглец, нарушитель верности, дезертир.
Понять это было страшно и радостно. Умалившись, поникнув, стоял
я у подножия того самого престола, перед которым некогда
совершилась церемония моего принятия в Братство, перед которым
я получил посвящение в послушники и с ним кольцо Братства,
чтобы вместе со слугою Лео идти в паломничество. И тут сердце
мое было уязвлено мыслью об еще одном моем грехе, еще одном
непостижимом упущении, еще одном позоре: у меня больше не было
кольца, я его потерял, и я даже не помнил, где и когда, мне до
сих пор не пришло на ум хотя бы хватиться его!
Между тем первоверховный старейшина, между тем Лео в
золотом своем убранстве начал говорить своим красивым, мягким
голосом, слова его струились с высоты, как осчастливливающая
милость, сопревали душу, как сияние солнца.
- Самообвинитель,- произнес он со своего престола,-
имел случай освободиться от некоторых своих заблуждений. Против
него говорит многое. Положим, можно признать понятным и весьма
извинительным, что он нарушил свою верность Братству, что он
приписал ему свою же собственную вину, собственное свое
неразумие, что он усомнился в самом его существовании, что
странное честолюбие внушило ему мысль стать историографом
Братства. Все это весит не так уж тяжело. Если самообвинитель
позволит мне так выразиться, это всего лишь обычные глупости
послушника. Вопрос будет исчерпан тем, что мы улыбнемся над
ними.
Я глубоко вздохнул, и все ряды досточтимого собрания
облетела легкая, тихая улыбка. То, что самые тяжкие мои грехи,
даже безумное предположение, что Братства более не существует и
один я сохраняю верность, были, по суждению первоверховного,
всего лишь "глупостями", ребяческим вздором, снимало с моей
души несказанное бремя и одновременно очень строго указывало
мне мое место.
- Однако,- продолжал Лео, и тут его мягкий голос стал
печальнее и серьезнее,-однако обвиняемый изобличен и в иных,
куда более серьезных прегрешениях, н хуже всего то, что в них
он не обвиняет себя, более того, по всей видимости, даже не
думает о них. Да, он глубоко раскаивается в том, что
несправедливо мыслил о Братстве, он не может себе простить, что
не увидел в слуге Лео первоверховного владыку Льва, он даже
недалек от того, чтобы усмотреть, сколь велика его собственная
неверность Братству. Но если эти мысленные грехи, эти
ребячества он принимал чересчур всерьез и только сейчас с
великим облегчением убедился, что с вопросом о них может быть
покончено улыбкой, он упорно забывает о действительных своих
винах, число коим легион и каждая из которых по отдельности
настолько тяжела, что заслуживает строгой кары.