"Герман Гессе. Паломничество в страну Востока" - читать интересную книгу автора

Линдхорста и Моцарта в наряде Пабло. Высокое собрание занимало
места по рядам кресел, отступавших все дальше в высь и в
глубину и оттого представлявшихся глазу все более узкими; над
высоким престолом, венчавшим амфитеатр, я приметил
поблескивание золотого балдахина. Глашатай выступил вперед и
объявил:
- Устами своих старейшин Братство готово изречь приговор
над самообвинителем Г., мнившим себя призванным хранить наши
тайны, а ныне усмотревшим, сколь несообразно и сколь
кощунственно было бы его намерение писать историю странствия,
для которого у него недостало сил, а равно историю Братства, в
существовании коего он изверился и верности коему не соблюл.
Он обратился ко мне и вопросил своим отчетливым, звонким
голосом:
- Самообвинитель Г., готов ли ты признать правомочность
суда и подчиниться его приговору? - Да,-отвечал я.
- Самообвинятель Г.,-продолжал он,- согласен ли ты,
чтобы суд старейшин изрек над тобой приговор в отсутствие
первоверховного, или ты желаешь, чтобы первоверховный судил
тебя самолично?
- Я согласен,- молвил я,- принять приговор старейшин,
будет ли он вынесен под председательством первоверховного или
же в его отсутствие.
Глашатай приготовился отвечать. Но тогда из самых глубоких
недр залы прозвучал мягкий голос:
- Первоверховный готов изречь приговор самолично.
Странная дрожь охватила меня при звуке этого мягкого
голоса. Из отдаленнейших глубин залы, от пустынных, терявшихся
во мраке далей архива шествовал некто, поступь его была тихой и
умиротворенной, одежда его переливалась золотом, при общем
молчании всех собравшихся подходил он все ближе и ближе, и я
узнал его поступь, узнал его движения, узнал, наконец, черты
его лица. То был Лео. В торжественном и великолепном облачении,
подобном папскому, поднимался он через ряды старейшин к
престолу Высочайшего Присутствия. Словно драгоценный цветок
неведомых стран, возносил он блеск своего наряда все выше по
ступеням, и один ряд старейшин за другим поочередно вставал ему
навстречу. Он нес свое излучающееся достоинство со смиренным и
сосредоточенным рвением служителя, как благоговейный папа или
патриарх несет регалии своего сана.
Меня держало в пронзительном напряжении то, что мне
предстояло выслушать и покорно принять приговор, несущий кару
или помилование; я был не менее глубоко потрясен и растроган
тем, что именно Лео, некогда известный мне как носильщик и
слуга, оказывается, стоял во главе всей иерархии Братства и
готовился судить меня. Но еще острее потрясало, изумляло,
смущало и радовало меня великое открытие этого дня: Братство
пребывало таким же несокрушимым, таким же великим, и это не Лео
и не Братство покинули и разочаровали меня, но по своей же
глупости, по своей немощи я дошел до того, чтобы ложно