"Герман Гессе. Паломничество в страну Востока" - читать интересную книгу автора

"Хартия Братства,-сообщила каталожная карточка,- смотри
отделение "Хризостом", цикл V, строфа 39, 8". Все было верно, и
отделение, и цикл, и строфа отыскались будто сами собой, архив
содержался в самом восхитительном порядке. И вот я уже держал в
руках хартию. Что она, может статься, окажется для меня не
столь уж удобочитаемой-с этой перспективой мне еще надо было
свыкнуться. Но дело обстояло так, что я ее вовсе не мог
прочесть. Она была написана, как мне показалось, греческими
буквами, а по-гречески я кое-как понимал; но отчасти это было
очень старинное, диковинное письмо, знаки которого при всей
своей кажущейся четкости оставались для меня почти сплошь
невнятными, отчасти сам текст, по-видимому, был составлен на
каком-то диалекте или на тайном наречии адептов, так что мне
лишь изредка удавалось разобрать то одно, то другое слово, да и
то окольными путями догадок и аналогий. Но я все еще не был
окончательно обескуражен. Пусть смысл хартии оставался для меня
непроницаемым- от письмен ее передо мной ярко возникали
воспоминания давней поры, я до осязаемости отчетливо видел
старого моего друга Лонгуса, как он некогда в ночном саду
чертил греческие и еврейские письмена, и начертания эти уходили
в ночь, оборачиваясь птицами, змеями и драконами.
При беглом проглядывании каталога меня бросало в дрожь от
мысли о том, какое преизобилие лежало передо мной. Время от
времени мне встречалось то сроднившееся с сердцем слово, то
исстари знакомое имя. С забившимся сердцем наткнулся я и на
свое собственное имя, но не посмел навести касательно него
справки в архиве: для кого было бы по силам узнать суждение о
нем самом этого всеведущего судилища? Иное дело, когда мне
попадалось хотя бы имя художника Пауля Клее, которого я знал со
времен нашего странствия и который дружил с Клингзором. Я
отыскал его номер в архиве. Передо мной была пластина из золота
с наведенным финифтью узором, по всей видимости необычайно
старинная, на ней был изображен трилистник клевера, один из
листочков которого представлял голубой кораблик под парусом,
второй- рыбу в многоцветных чешуйках, а третий выглядел как
формуляр телеграммы, и на ней читались слова)
Снегов голубее, Кто Пауль, кто Клее.
Для меня было меланхолическим удовольствием навести
справки о Клингзоре, о Лонгусе, о Максе и Тилли, я поддался
побуждению распространить свое любопытство и на Лео. На
каталожной карточке Лео стояло: .

Cave! Archiepisc. XIX. Diacon. D. VII. cornu Ammon 6.
Cave! 4

Двукратное предостережение "Cave!" подействовало на меня,
и этой тайны я не в силах был коснуться. Между тем с каждой
новой пробой я начинал все яснее и яснее видеть, какое
неимоверное изобилие материалов, какое богатство сведений,
какое многообразие магических формул содержалось в этом архиве.