"Рудольф Гесс. Комендант Освенцима. Автобиографические записки " - читать интересную книгу автора

те годы вводилась и гуманно-прогрессивная система исполнения наказаний.
Нарушителей закона хотели вернуть законопослушному обществу силой доброты и
благого воспитания. Исходя из тезиса "Каждый человек есть продукт своего
окружения", пробовали создать для освободившегося преступника экономические
условия, которые подтолкнут процесс его социальной реабилитации и
предохранят от дальнейших ошибочных шагов. Соответствующие социальные службы
должны были забыть о его социальных взглядах и препятствовать его
возвращению к преступному образу жизни. Духовный уровень исправительных
заведений следовало поднимать всякого рода мероприятиями вроде музыкальных
утренников, которые должны были разрыхлять нравы, соответствующими докладами
о моральных началах человеческого общежития, об основах этики и на др. темы.
Администрация исправительных тюрем должна была больше заботиться об
отдельных заключенных, об их психических проблемах. Сами заключенные должны
были проходить через трехступенчатую систему постепенного получения
множества небывалых, принципиально новых льгот, пробиваться на третью
ступень и за хорошее поведение, прилежную работу и деятельное раскаяние
получать право на условно-досрочное освобождение. Самой большой наградой
осужденному было освобождение от половины срока его наказания.
На III ступень я вышел первым из примерно 800 заключенных тюрьмы. До
самого моего освобождения не более дюжины из них удостоились права носить 3
полоски на рукаве. У меня для этого были все условия с самого начала, я не
имел ни одного предупреждения и водворения в карцер, всегда выполнял
производственную норму, был осужден впервые, не был поражен в правах и
считался не уголовным преступником. Но я был осужден Государственным судом
как политический преступник, и поэтому досрочно меня могли освободить только
согласно президентскому указу о помиловании, либо по амнистии.
Уже с первых дней тюрьмы я сознавал безнадежность своего положения ясно
и до конца. Я пришел в себя. Я уже не сомневался в том, что проведу в тюрьме
все десять лет назначенного мне срока. Письмо одного из адвокатов на ту же
тему окончательно утвердило меня в моих предположениях. И я настроился
именно на 10 лет. Я очнулся. Раньше я проживал день, воспринимал жизнь так,
как это предлагалось мне без моих просьб, и не имея серьезных планов на
будущее. Теперь я располагал всеми возможностями, чтобы задуматься о
пережитом, осознать свои ошибки и слабости, подготовить себя к более
содержательной жизни.
В то же время, между походами добровольческого корпуса я получил
профессию, к которой меня тянуло, и в которой я мог продолжать
совершенствоваться. Я испытывал страсть к сельскому хозяйству и многого
добился в его изучении, чему имелись свидетельства. Однако подлинный смысл
жизни, то, что ее действительно наполняло, - об этом я тогда не имел
представления. И я пустился на поиски смысла, каким бы абсурдным это ни
показалось внутри тюремных стен. И я нашел его - позже!
С детства я был приучен к беспрекословному послушанию, к самому
жесткому порядку и чистоте, и эти вещи не показались мне особенно тяжелыми в
суровой тюремной жизни. Я добросовестно выполнял все определенные для меня
обязанности, делал предписанную мне работу и даже больше того, к
удовольствию своего мастера. Я всегда содержал свою камеру в образцовой
чистоте и таком порядке, что даже самый пристальный взгляд не смог бы найти
повода для придирок.
Я свыкся даже с однообразием будней, длительное течение которых не