"Рудольф Гесс. Комендант Освенцима. Автобиографические записки " - читать интересную книгу автора

к лишению свободы. В 1923 году политическая обстановка в стране обострилась
настолько, что дело шло к свержению власти, причем неважно, в чью пользу. Я
твердо рассчитывал на то, что в подходящее время товарищи нас освободят.
Провал гитлеровского путча 9 ноября 1923 г. меня образумил. И все же я
продолжал надеяться на удачное стечение обстоятельств. Оба моих защитника
говорили мне о серьезности моего положения, о том, что я могу быть
приговорен даже к смертной казни, и что после изменения состава
Государственного суда[25] и усиления гонений на все патриотически
настроенные организации я должен приготовиться по крайней мере к огромному
сроку лишения свободы. Я не мог и не хотел об этом думать. В следственной
тюрьме нам предоставлялись все возможные льготы, потому что "левых"
заключенных там сидело гораздо больше, чем "правых" - в политическом смысле.
Даже саксонский министр юстиции Цайгер сидел в своей собственной тюрьме за
темные махинации и неправые приговоры
Как политический преступник по убеждению, - так меня называли, - я имел
единственную привилегию: сидеть в собственной камере. Сначала одиночное
заключение мне очень не понравилось. С меня уже хватило десяти месяцев в
Лейпциге. Но, несмотря на множество мелких удобств, предлагаемых жизнью в
общей камере, за свою одиночку я позже благодарил судьбу. Потому что в своей
камере после выполнения предписанной работы я мог проводить остаток дня так,
как захочу. Мне не приходилось уживаться с сокамерниками, я не подвергался
тому террору преступных группировок, который присущ общим камерам. Я от
начала до конца изучил этот беспощадный террор, направленный против всех
тех, кто не принадлежит к преступной "братии" или не разделяет ее взгляды. С
этим террором не могла справиться даже идеальная прусская тюрьма.
Прежде я думал, что знаю о себе и о людях все. Еще бы: я видел человека
всех социальных слоев, в разных странах и в самых разных обличьях, хорошо
изучил его нравы, а еще лучше - безнравственность.
Преступники в тюрьме показали мне нечто совершенно новое. Сидя в
одиночке, я все же ежедневно видел других заключенных - на прогулке во
дворе, при доставке меня в различные тюремные подразделения. Я встречался с
ними в душевой, общался с уборщиками, парикмахером, с людьми, которые
приносили мне материалы и забирали продукцию. Возможностей для встреч было
множество. Но прежде всего я слушал вечерние беседы заключенных из разных
камер через оконные решетки. Их разговоры открыли мне ум и душу преступного
мира: бездна человеческих извращений, пороков и страстей разверзлась передо
мной. В самом начале моего срока заключенный из соседней камеры рассказывал
другому соседу, как он ограбил дом лесничего. Убедившись, что хозяин сидит в
трактире, он зарубил топором служанку, затем женщину на последних месяцах
беременности, а после этого бил о стену головами четырех маленьких детей -
до тех пор, пока они не переставали "каркать". Он рассказывал об этой
подлости в таких гнусных выражениях, что если бы я мог, я перегрыз ему
горло. Я не мог успокоиться в ту ночь. Позднее я услышал много таких ужасных
рассказов, но ни один не вывел меня из себя так, как самый первый.
Рассказчика, грабителя и убийцу, многократно приговаривали к смерти, но
всегда он получал помилование. Еще во время моего заключения он однажды
вечером вырвался из строя по дороге в спальню, куском железа убил
оказавшегося на его пути надзирателя и перебрался через тюремную стену. В
городе он напал на мирно гулявшего прохожего, чтобы завладеть его одеждой,
встретил бешеный отпор и был застрелен догонявшим его полицейским. При этом