"Рудольф Гесс. Комендант Освенцима. Автобиографические записки " - читать интересную книгу автора

отца, был у нас в гостях. Но следующее утро отец сурово расспросил меня об
этом происшествии и наказал меня за то, что я не рассказал обо всем сразу. Я
был буквально потрясен - не наказанием, а вероломством своего духовника.
Ведь нас всегда учили, что даже тайна тягчайшего преступления, доверенная
священнику на святой исповеди, не может быть предана огласке. А здесь
священник, которому я всецело доверял, который был моим духовником и
наизусть знал все мои грехи вплоть до самого мелкого, нарушал тайну исповеди
по такому пустяковому поводу! Рассказать отцу о происшествии в гимназии мог
только он. Потому что ни отец, ни мать, ни кто-либо еще из нашего дома в тот
день не отлучался. Наш телефон был тогда сломан. Никто из моих
одноклассников не жил по соседству. Кроме моего духовника, никто к нам из
города не приходил. Я снова и снова перебирал возможные причины того, что
отец обо всем узнал, - настолько чудовищным оказалось для меня это
предательство. Я твердо установил, и не сомневаюсь, кстати, в этом и
сегодня, что мой духовник нарушил тайну исповеди. Мое доверие к священникам
было разрушено, а сомнение заговорило во мне. Я больше никогда не ходил на
исповедь к этому священнику. Когда он или мой отец заводили об этом речь, я
отвечал, что хожу в церковь при нашей школе к учителю закона Божьего. Отца
это вполне устраивало, но мой бывший духовник, я в этом убежден, догадывался
о настоящей причине. Он сделал все, чтобы получить меня обратно, но
вернуться к нему я не смог. Больше того, каждый раз, когда предоставлялась
возможность, я уклонялся от исповеди - после случившегося я больше не
доверял священникам. В вероучении сказано, что пришедший без исповеди к
святому причастию будет строго наказан Богом. Бывало даже, такой грешник
замертво падал со скамьи для причастия.
В своем детском неведении я страстно молил Господа о снисхождении,
каялся в том, что больше не могу верить духовнику, просил простить мне
грехи, о которых я Ему сообщал. Поверив в то, что с моими грехами покончено,
я с дрожащим сердцем, сомневаясь в правоте своего поступка, пошел к
причастию в другую церковь. Ничего не случилось! И я, ничтожный червь,
поверил, что Бог услышал мою молитву и понял меня.
Мой ум, некогда спокойный и уверенный в вопросах религии, был сотрясен.
Глубокая, истовая, детская вера была разрушена.
В следующем году внезапно умер мой отец. Я еще не мог понять, насколько
велика для меня эта утрата. К тому же я был еще слишком юн, чтобы осознать
ее трагичность. И все же смерть отца направила течение моей жизни совсем не
в том направлении, о котором мечтал он.


2. Доброволец военного времени (1916-1918)

Разразилась война. Гарнизон Мангейма отправился на фронт. Формировались
запасные подразделения. С фронта прибыли первые поезда с ранеными. Дома я
почти не бывал. Происходило слишком много событий, которые я не мог
пропустить. Я выпросил у матери разрешение, необходимое для того, чтобы
записаться помощником в Красный Крест. Впечатления того времени были слишком
сильны, чтобы сейчас я мог вспомнить, как подействовала на меня первая
встреча с ранеными. Я вижу лишь окровавленные бинты на головах и на руках,
испачканную кровью и глиной униформу - серую на наших и голубое с красными
брюками обмундирование французов. Я слышу только сдавленные стоны при