"А.Герман, С.Кармалита. Что сказал табачник с Табачной улицы " - читать интересную книгу автора

- Эй, как вас там? Ты, благородный, бумаги предъяви.
- Я мог бы идти быстрее, - сказал Киун неестественно бодрым голосом.
- Вздор, - сказал Румата.
Они уже проехали рогатки, впереди опять унылые кусты, развилка и пустая
дорога. Сзади стучат копыта. Румата развернул коня - двое Серых скакали по
прямой, двое обходили через болота и кусты.
- Пьяное мужичье, - Румата сплюнул. - Неужели тебе никогда не хочется
подраться, Киун?
- Нет, - говорит Киун, - мне никогда не хочется драться.
Два всадника, которые скакали по прямой, разом остановились, крутясь на
месте; копыта выбрасывали грязь.
- Эй ты, благородный, а ну предъяви подорожную...
- Хамье, - стеклянным голосом сказал Румата, - вы же неграмотные... -
Он потянулся, будто расправляя лопатки, и подал жеребца вперед, выехав из
тени большого дерева. - И кто разрешил смотреть мне в глаза?..
Солдаты подняли топоры, попятились. Вдруг один ловко развернулся и,
нахлестывая лошадь, поскакал назад. Другой все пятился, опустив топор.
- Это значит, что же? Это значит благородный дон Румата? - Теперь он
ехал боком.
Из двух солдат, заходящих сзади, один тоже успел развернуть лошадь и
уже скакал большим кругом обратно. Когда Серый пролетал мимо Руматы, Румата
в него харкнул.
Другого неладная вынесла на дорогу.
- Служба такая, благородный дон, - он был почти мальчишка, - оттуда
книгочеи бегут, там Арата с мужиками рудник поджег. - И вдруг провел пальцем
по открытому рту, завизжал пронзительно и, настегивая лошадь, белым
призраком пролетел мимо Руматы. Теперь на дороге Румата был один.
- Киун, - крикнул он, - эй, Киун.
Никто не отозвался. Только трещали и колыхались кусты там, где Киун
пробирался напролом. Румата засмеялся и тронул лошадь.

Кончик длинного прута неярко тлел в темноте. Искусство ночной езды по
Икающему лесу состояло из многого, в том числе и из того, чтобы горящий
кончик не отвалился. Румата медленно опустил руку и коснулся полупотухшим
огоньком черной в ряске болотины. Болотина засветилась, огонь побежал в
глубину и вширь, осветил голову лошади, белый рукав, а потом всего Румату,
въехавшего в этот свет и в этот лес с горящей стоячей водой. Огонь был
недолог, покуда выгорал газ с поверхности. Постепенно лошадь, и Румата, и
белая его рубашка, и прут с тлеющим наконечником опять стали погружаться во
тьму, и, когда наконец тьма их уничтожила, повторилось то же: легкий полет
огонька - кончика длинной ветки, треск, похожий на икоту, и поспешный бег
огня над водой. Лошадь сделала два шага и резко встала, так что Румату
качнуло. У толстого дерева, привалясь к стволу спиной, сидел человек и,
приоткрыв рот, смотрел на Румату. Ноги человека были вытянуты и перекрывали
тропинку, отраженные огоньки бегали по наколенникам и отражались в
глазницах. Конь переступил, задев, видно, какой-то корень, человек
шевельнулся, из полуоткрытого рта его поспешно выскочил и пошевелил усами
небольшой жирный жучок. Человек посидел недолго и упал на живот - в спине
торчала длинная толстая стрела. Он был при кольчуге и каске, только коня не
было.