"А.Герман, С.Кармалита. Что сказал табачник с Табачной улицы " - читать интересную книгу автора

Сумерки сгущались, поглощая свет. Вот у каменного колодца полуголый раб
в медном ошейнике на цепи жует лепешку, задумавшись о чем-то. Дальше низкие
кусты, болотца да одинокие гибнущие деревца. Румата так и уехал, уперев руку
в бок, задрав подбородок и покусывая травинку. Впрочем, мы видим то часть
лица, то бок, то перчатку, то короткие дразнящие задранные мечи и нелепые в
этом царстве железа и грязи белоснежные наколенные пуфы.
В канаве что-то хлюпнуло. Румата не обратил внимание. Потом из канавы,
из гнилых трепещущих от вечернего ветра кустов, вылез на дорогу маленький
плотный горожанин в широкой шляпе, в бедном плаще, замаранном глиной, в
мокрых штанах и с узелком под мышкой. Впрочем, шляпу горожанин, как только
вылез, снял и, прокашлявшись, попросил довольно бодро:
- Разрешите мне бежать рядом с вами, благородный дон?!
- Изволь, можешь взяться за стремя.
Было тихо. Пролетели две птицы.
- Кто таков? - спросил Румата.
- Жестянщик Киун... Иду из Арканара. Торговые дела.
Румата, как птица, наклонил голову к плечу. Киун, или как его там
звали, торчал из-за кожи седла, золотой герб на упряжи отсвечивал как раз
ему на лысину, и эта лысина потела на глазах. Вот и капля потекла по полной
трясущейся щеке.
Румата помахал рукой, отгоняя комаров.
- Ты книгочей с Жестяной улицы. Разница.
Румата положил палец на совсем мокрую лысину.
- Бежишь из Арканара, собака?
- Бегу, - Киун отпустил стремя, зацепившись обшлагом за вертящуюся, в
виде колющей звезды шпору. Надо ж, что б так не повезло. Он попробовал
избавиться от узелка, уронив его сначала на мокрый сапог, потом толкнув к
канаве.
- Эй ты, подбери, что ты там бросил, и дай сюда... Ну?!
Киун отодрал рукав от проклятой шпоры, бесцельно похлопал себя ладонями
по плащу, полез в канаву и протянул Румате узелок.
- Что здесь у тебя? Книги, конечно...
- Нет, - хрипло отвечает Киун, - всего одна. Моя книга, - он всхлипнул.
- Можешь взяться за стремя, - Румата тронул коня.
Все еще всхлипывая, Киун взялся за стремя и пошел рядом.
- Не хнычь. Я думал, ты шпион. А я их не люблю. И куда ты бежишь,
книгочей?
- Попробую в Ирукан...
- Ты полагаешь, там лучше?
- Вряд ли там хуже.
Дорога повернула.

Поперек высокие костры, какие-то рогатки. У коновязи оседланные лошади.
На ступеньках сторожевой будки спит прыщавый Серый солдат, рукоять топора
оттянула ему лицо на бок. Поодаль двое других в драных кожаных фартуках
возятся с тушами собак, подвешенных к дереву. Румата все так же неторопливо
ехал, глядя прямо перед собой. Киун, прячась за круп лошади, широко шагал
рядом. Он по-прежнему был без шляпы. Лысина, щеки и шея залиты потом.
Солдат, заметив всадника, засуетился и стал сдирать фартук.