"Елена Георгиевская. Инстербург, до востребования " - читать интересную книгу автора

Мизантропия для интроверта в наше время - вещь настолько естественная и
обыденная, что и говорить об этом не хочется, но если мизантропией
заболевает человек общительный и открытый, это гораздо хуже, потому что
ненормально. Русский народ способен довести до мизантропии кого угодно.
Чтобы понять это, вовсе не обязательно быть евреем: автор этих строк,
например, к евреям не принадлежит. Для этого достаточно жить в России за
пределом Садового кольца. Однажды я предложила выжечь Балтийский район
бывшего Кёнигсберга напалмом, подождать немного и засеять оставшееся от этой
проблемной зоны поле синими маками. Это был бы чудесный нерукотворный
памятник наркоманам Балтийского района, погибшим от напалма (ну, не
оставлять же их в живых, с другой стороны: что они такого сделали, чтобы их
оставили в живых?). Ася жила в другом районе, севернее и лучше. Но гостинки
с наркоманами везде одинаковы.
Об отце Ася старалась не вспоминать. Ей повезло: несмотря на
агрессивность и другие чудесные качества, достойные, как сказала бы её
свекровь, сотрудника чрезвычайного комитета, она обладала редким обаянием, и
её многие любили. А если многие любят, можно забыть о том, что зам декана её
первого факультета - мудак, отец - психопат, а живёт она в деградирующей со
скоростью света рашке. Иногда из курортного городка приезжала мать и выедала
мозги. В Иркутске были выше зарплаты, напоминала она. И чего он (отец)
поехал сюда - чтобы умереть здесь, где даже еврейского кладбища нет? И чего
она (Ася) не соглашается жить с ними, у моря, на свежем воздухе, а эту
проклятую квартиру сдавать?
- Мне и одной хорошо, - равнодушно отвечала Ася; конечно, она не
страдала от одиночества, но матери и в голову не приходило, что полуголая
девица, на которую она утром наткнулась в прихожей, не "просто подруга":
советское воспитание - это такое советское воспитание... - А своему козлу
скажи, чтоб больше не лез ко мне.
Мать начинала речь о том, что Ася отчиму на фиг не нужна, что у неё
нездоровые фантазии, и что она мечтает разрушить их замечательную семью, то
есть, разлучить мать с замечательным человеком, евреем, хотя и наполовину, а
разве найдёшь тут другого порядочного еврея-инженера, в этой ополяченной и
пронемеченной области? Матери офигительно повезло, и каждый, кто встанет на
пути у её высоких чувств, будет лишён её моральной поддержки (как будто её
моральная поддержка была кому-то нужна).

Подработка корректором на дому больших денег не приносила, и однажды
профессор и бывший диссидент Михаил Аркадьевич Нахмансон, человек в прошлом
сомнительной репутации, попытался устроить Асю, которая в студенческие годы
пила с его коллегами, в одно культурное заведение. В Асиной квартире время
от времени горела проводка, лопались трубы и появлялись соседи с
невразумительными пьяными требованиями; писать пресс-релиз свадебной
фотовыставки на этом фоне было в лом, особенно если учесть, что отношение
Аси к официальному браку было недостойно галахической еврейки. Местечковые
женихи на фотографиях выглядели на редкость пошло и отвратно, невесты -
слащаво и фальшиво. Девиц хотелось умыть под струёй холодной воды, чтобы
меньше походили на проституток, а парней заставить отрастить волосы на
бритых башках или сделать пластические операции. Ещё эту кичевую белиберду
нужно было разрекламировать для пенсионеров и детей. К трём часам ночи Ася
смогла написать следующее: