"Елена Георгиевская. Инстербург, до востребования " - читать интересную книгу автора

"Пенсионерам. Пожилые люди вспомнят свои лучшие годы, связанные с
ёбаными приятными ассоциациями, глядя на эту блядскую выставку с рожами
раскрашенных уродов и проституток.
Детям. Детки, вас тоже это ждёт! Вы вырастете и станете такими же
дебилами, как ваши родители. Займёте кучу денег, чтобы выпендриться на
свадьбе, иначе вас будут считать нищебродами и лохами, а потом будете до хуя
времени отдавать эти деньги, экономя на хозяйственных мелочах, пиве и
дрянной косметике. По этой причине вас таки будут считать нищебродами и
лохами, но вам будет по хуй: ведь вы таки выполнили свой долг перед
обществом!"
Ася мрачно отложила пресс-релиз и взялась за корректуру идиотского
рассказа для не менее идиотского издательства:
"Чёрный цвет усиливал на тревожно-задумчивом лице какой-то особый
отпечаток глубоких душевных переживаний. От него веяло романтической
молодостью..."
Ох, ёбаный же в рот...
"Надоело играть эту жизнь в ля-миноре. Надоело играть в эту жизнь", -
сказал как-то её знакомый музыкант.
Альтернатива, конечно, всегда есть. Вот можно справочник начать
корректировать, только потом верстальщик всё равно всё сделает через жопу, и
придётся править отступы заново. Зато в процессе можно полюбоваться
фамилиями в справочнике: Теуважуков, Капустене, Алина Винцо, Рипомельникова,
Алхименкова, Галина Ивановна Вольтер, Алексей Вацлавович Понимаш. Только в
этой области бывают такие имена собственные, могу поклясться. Потом
приходишь в типографию, ждёшь, значит, этого верстальщика (ведёт он себя,
как в старой песне Цоя - "на столе моём завтрак стоит, от него не уйти, и,
наверное, я к десяти не смогу подойти"), улавливаешь обрывки разговора под
окном: "Если ты ни разу не умер... тьфу, если ты умер и ни разу не получил
пенсионные эти..." А потом приходит начальница, это прекрасная женщина, к
которой невозможно остаться равнодушным. О ней всегда думаешь что-то вроде:
"Климактерической суке шлея под хвост попала". Впрочем, нет, шлея попадает
преимущественно лошадям. Купила бы себе какую-нибудь возрастную пакость в
аптеке на углу, старая кобыла, если уж тебе спортом заниматься настолько в
лом. Как же это называется? Климактерол? Климактерин? Один хрен -
американский наркотик, но само сознание того, что этот яд должен помочь,
превращает его в панацею. Тут старая вешалка вмешивается в Асины мысли и
шипит - вы представляете себе шипящую вешалку, ну, такую, из красного
дерева, облезлую слегка, - так вот, она говорит: "Мало того, что вы не
откорректировали в прошлый раз пробелы и ответили мне в грубой форме, вы ещё
и не слушаете меня. Вы витаете неизвестно где, пока я распинаюсь перед вами,
как Христос в Гефсиманском саду. Я вообще не понимаю, как взяла вас на
работу".
Чокнулась, что ли, окончательно, старая треснувшая бадья с помоями,
думает Ася, а вслух интересуется: "Почему это в грубой форме?" - "Этот ваш
тон!" - "У меня обычный тон, просто у меня сильный голос, я не могу пищать,
как полураздавленная мышь, извините, конечно", - жёстко отвечает Ася,
понимая, что, скорее всего, её на следующей неделе уволят, а значит, не
нужно больше следить за тоном. Где уж ей постичь все нюансы общения с этой
интеллигентной старой вешалкой. Она, Ася, идиотка: окончила всего лишь
университет имени Канта и бакалавриат МГУ, а не заочное отделение