"Игорь Гергенредер. Победаст, он же Смердячок" - читать интересную книгу автора

лезло, зачерпнули около берега в чашки воды: ложка каши - ложка воды, а то
ройка крута и суха, в глотке стоит". Нет рядом Гюго, сострадающего
обездоленным, чья "убогая снедь" - картошка с салом, молоко.
То, что под пером западноевропейского гения находило романтические
формы, уж слишком упрощено в России. Красноречивы примеры в книге Шаляпина
"Страницы из моей жизни". Родившийся в 1873 году автор, чей отец служил
писцом в уездной земской управе, вспоминает повседневные обеды семьи:
приготовленную "из ржаных толченых сухарей или крошеного черствого хлеба
вкусную "муру" - холодную похлебку на квасу, с луком, солеными огурцами".
Сытнее ли было крестьянству, которое в те времена составляло более семи
восьмых населения? Ответить поможет Даль, в чьем словаре имеется слово
"кач" - "тощая похлебка... из толченой осиновой мезги (подкорья), с примесью
чего-либо съедобного".
Глеб Успенский в очерке "Будка" дал представление о тех, кто вырастал
на такой пище, это целый слой. Мымрецов, будочник (полицейский нижний чин:
прим. мое - И.Г.) - один из многих, о ком сказано: "Мачеха-природа и лебеда
пополам с древесной корой, питающей их, загодя, со дня рождения, обрекает их
быть... Богом убитыми людьми; она наделяет их непостижимою умственною
неповоротливостию и все почти задавленные стремления человеческой природы
сводит на жажду водки, которую они поглощают в громадных размерах..." Глеб
Успенский не упускает существенную подробность: пьяные "дерутся в кровь".
О злобе как пьяных, так и трезвых говорит и Шаляпин в упомянутой книге:
"Я знал, что в Суконной слободе всех бьют - и больших, и маленьких; всегда
бьют - и утром, и вечером. Побои - нечто узаконенное, неизбежное". Вот они
какие - Богом-то убитые простецы.
Их охотку находить, кто беззащитнее, превосходно показал Чехов в
рассказе "Гусев", напечатанном в 1890 году. Смертельно больного солдата,
служившего на Сахалине, отправили на родину пароходом, которому предстоит
долгое плавание через моря и океаны. В судовом лазарете солдат Гусев
рассказывает о службе другому больному, Павлу Иванычу: "бит был, дай бог
память, не больше одного раза...
- За что?
- За драку. У меня рука тяжелая, Павел Иваныч. Вошли к нам во двор
четыре манзы; дрова носили, что ли - не помню. Ну, мне скучно стало, я им
того, бока помял, у одного проклятого из носа кровь пошла... Поручик увидел
в окошко, осерчал и дал мне по уху.
- Глупый, жалкий ты человек... - шепчет Павел Иваныч. - Ничего ты не
понимаешь".
(Манзы: нивхи, коренные жители Сахалина. Прим. мое - И.Г.)
Чехов заостряет внимание на поступке солдата, вкладывая вопрос в уста
Павла Иваныча:
"- А за что ты четырех манз побил? - спрашивает он, немного погодя.
- Так. Во двор вошли, я и побил".
Вошли не от нечего делать - принесли дрова. При всей своей простоте
Гусев понимал для себя главное: перед ним оказались те, кто защититься не
посмеет, не сумеет и пожаловаться. "Скучно" - упустить такой случай...
Потребность унижать, причинять боль неотторжимо укоренена в цельной натуре.
Незадолго до смерти больной видит около парохода лодку, в ней сидит китаец и
ест палочками рис. "Вот этого жирного по шее бы смазать..." - думает Гусев,
глядя на толстого китайца и зевая.