"Игорь Гергенредер. Сладка палочка" - читать интересную книгу автора

Блюхер вскочил: "Э-э, любезна краса, ладошка тут неподходяща. Сейчас
накрепко запрём - никакая мышка не проскочит!" И вкрячил ей по самую
лобковую перекладинку. Арина-то: "Ах!" Ножки ввысь и взлети. "Пу-пу-пу...
пусик!" Разок-другой - и давай махаться. "Пожар-пожаруська опалил пихуську!"
У Арины от сладкого задыха: тпру-у, тпру-уу... А он: "На каждое тпру -
потесней вопру!"
Вот и очистила от распутства советская власть. Тпру-тпруська бычок,
правду выкажи толчок! Принесли блин маслён - не ищи, где спечён. Блины да
беляшки - игрунец в ляжки! Звёздочка-нахалка поняла махалку, не оставит
страдальца без сливок и сальца.
Народ гонят гуртом в колхоз, а Арине - всякая поблажка. В Надсыхинских
угодьях - воля ей. Блюхеру спасибо. По нему, по Василию, стали они зваться
Васюнинские. И чернолесье сделалось тоже Васюнинское. А Прелые Выселки были
прозваны - Мордовские Блюхера. Это взялось оттого, что мордовские девоньки
звали всякого приятного паренька Блюхером.
На работы к Арине отряжался эскадрон Красной Армии. Вестовые для
услуги. Уж Гликерья была счастлива! Эх, и кормила!
Ну, а Арина тоже надумала поднести милому дар. Ты, говорит, любишь
коней, а теперь кони стальные заведены. Вот мы тем коням одёжку-то справим
отменную...
И ведёт его в Кункин распадок, да через него - к бочагам, в заросли
куйбабы: "Стой смирно, Блюхер..." Сама будто по нужде присела. Голым задом
поколыхивает: куйбаба колосками-то щекочет елбани и промеж них. Арина
наговор шепчет, ей щекотнее и щекотнее. Проняло! "Ача-ча-ча, чую!" А у
Блюхера встал. Она: "Мочись в бочаг сей момент! Сумеешь - твоё счастье!"
А как ему суметь? Эдак напружился! Но скумекал - нагнулся к ямине,
черпнул студёной воды горсть. Облил - струйка и далась. Вспузырила
поверхность. И тут Силушка-кузутик показался невдали. Простым мужичонкой
прошёл - на Арину-дочку оборотился. И кругом ямин и по их дну выступила
мандяжная глинка.
Эту жирную глинку ушлые охотницы знают. Кладут в межеулок для приману
постников.
Арина открывает другу иное: "Кинь её в руду - одну горсть на две тыщи
пудов - сварится сталь-самотвердь. Лучше той брони для танков не измыслишь".
Умолила папашу на такой сюрприз милому.
Тут как раз вызывают его в Москву. Но триста пудов мандяжной глинки он
успел вывезть. Дал в Кремле разные доклады, но про глинку - молчок. Пообедал
со Сталиным, выпили коньяку. Приезжает на квартиру, а там ждёт телеграмма из
Германии. Прибывает к нему в Москву невеста-немочка Эльза Захер. То-то,
думает Блюхер, снился мне немецкий город Аахен! И навроде голос шептал: "Не
ляпни Сталину про мандяжну глинку..."
Эльзу Захер просватали за Блюхера по переписке. Она в то время ещё
сидела на горшке. Тайно был сватом Гитлер - в числе других. И вот ей
стукнуло шестнадцать - и наладили её отец с матерью к жениху. Встретились.
Обмен поцелуев. Блюхер-то: ух! прельстительна невеста! Серёжки с жемчугом в
ушах.
Сидят рядком. Она нарисовала на бумажке голоногую девицу с чёлочкой.
Подле - мужика с обритой башкой. Вишь, мол, Вася Блюхер и Эльза Захер.
Улыбается. "Гут, гут. Зер гут, майн либ!" То ись: "Влип! ой, влип!" Он и рад
доказать, а она как отпрыгнет! "Най, най, назад убирай!" Вот-де распишемся в