"Игорь Гергенредер. Сладка палочка" - читать интересную книгу автора

Глазами на Блюхера мечет. Говори, чем-де советская власть очищает от
распутства? "Страхом, любезная хозяюшка, страхом..." - "Ась? Я чаю, оружьем
станешь стращать? Ха-ха-ха!" - голенькая на боку, локоток в подушке, щёчка
на ладошке.
А Блюхер разувает хромовы сапоги, сымает и галифе и подштанники, китель
и гимнастёрку. Арина видит, у него - "морковка с куркой". То ись не толще
морковины-шебунейки, а оголовок - с куриное яичко. В самую меру на широкий
вкус. Стоит упористо.
Вот она со смехом: "Ишь, изобразился! И это называется страх советской
власти?" Блюхер ей: "У советской власти страхов - целое государство".
Напротив неё прилёг на упружист топчанчик. А внизу у крыльца - копыта
цок-цок. Арина: "Вона чего! Палачей дождал?" Он ус подкручивает, голый
здоровяк: "Непонятлива ты, ласкова хозяюшка. Молода ещё..."
А подъехали его вестовые. Сымают с коней берестяные кузова. В тех
кузовах - клетки с певчей и всякой мелкой пташкой. Занесли их наверх, а дале
не велено входить. Перетаскала клетки Гликерья.
Голому телу хорошо в повалуше: в окошки зной плывёт. Арина щёчкой на
одной ладошке, другой ладошкой круглую елбань поглаживает. Ждёт: что будет?
Блюхер и спроси: "А не велишь ли, хозяюшка, птичек моих угостить? Охочи
они до семечек на меду..." Она в ладошки хлоп - вносит Гликерья жаровни.
Семечки на меду гречишном, липовом. На арбузном. На яблочном варенье и
виноградной патоке.
Блюхер просит Гликерью клетки открыть. Даёт заковыристый
подсвист-перелив. Птички повылетали, заголосили и стайкой в жаровни. Клюют
семечки, щебечут.
"Угодила пташкам, хозяюшка! А скажи, могла б ты их испугаться?" -
"Охота тебе глупость городить, Блюхер!" - "Ну, коли так - покажь птичкам
журавку!" Арина: ха-ха-ха, ну, пойми ты его? Будь по-твоему... Приподняла
голое-то тело на тахте, гладкие ляжки развела. Вот она - улыбистая! Тёмные
завитки над ней, густенький лесок.
Блюхер подаёт перебористый свист с вывертом: тюль-тюль-тюлюк...
Птички - вспорх-вспорх с жаровен и давай на журавку садиться. Арина:
"А-атя-тя-тя!.." А Блюхер: "Вот и страх твой, милая". - "Ну, прямо и страх!
Испужалась моя чижика..."
И не гонит птичек. Одна потоптала журавку - вспорхнула. Другая села.
Коготки сластью обвязли - не царапают, а медуют-горячат. Малиновка за
корольком, синичка за соловьём, чижик за трясогузкой.
У Арины губы замокрели. Жмурится. Вместо своего: "Атя-тя-тя..." -
засиропила: "Ася-ся-ся..." Блюхер голый высвистел с передёргом:
утюль-тилилюль!.. Птахи порх-порх - к нему на залупень. На лилов конец
кропят мёд белец. Так и челночат птички туда-сюда. Сластят, щекочут - нет
сладу-мочи.
Арина на подушках: "Ась-ась, птичий базар. Пошёл в кунку пожар!" Блюхер
на упружистом топчанчике: "Наводи испарину, оставь недожарену!" Арина:
"Ась-ась - хоть сама налазь! Пожар-пожарусик - где горяч пихусик?"
А на пустых клетках кузовок стоит, на щепочку затворён. В петельки
продета щепочка. Даёт Блюхер особый свист - с занозистым перебором. Скворец
порх на кузовок, дёрг клювом щепочку. Стенка отпала - посыпались мыши.
Писку! Градом ронятся. Арина как завизжит: страх! Ладошкой промежность
зажала.