"Игорь Гергенредер. Сладка палочка" - читать интересную книгу автора

Германии при отце-матери: будет уже гуську бланманже!
Ну, тут Блюхер решился. Вызвал в Москву родного брата-близнеца Вильку.
Из деревни, из немцев Поволжья. Одно лицо-фигура с ним. Выправил бумаги.
Сперва мандяжную глинку в Германию. Опосля сам проскочил. Под видом-то
Вильки. А Вилька живёт себе в Москве на братниной квартире, по ресторанам
ест-пьёт.
Тем моментом у Сталина срабатывает партейное политчутьё. Курит
трубочку, ловит мысль. Когда-де принимал я Блюхера в Кремле, он три доклада
дал, а четвёртый умолчал. А как обедал со мной, открыл мне четыре правды, а
про пятую не намекнул... Приказ - звёзды с Блюхера посрывать, пыткой
помурыжить и в распыл.
Расстреляли Вильку, а Василий Блюхер и Эльза Захер в те поры
расписались в Германии. Блюхер подарки принял, а ответно свату Гитлеру -
квитанцию. На триста пудов мандяжной глинки! Гитлер в ладоши хлоп и даже
ножкой притопнул. Ему уж доложено-обсказано про нашу-то хитрую глинку.
Стали её класть по горсти в германскую руду. Попёрли танки с ворот
заводских - тыща за тыщей. Как тут не воевать? И напал. Стал наших
поджимать.
Сталин трубочку курит, задумывается. Одного генерала берёт на пытку,
другого - где корень-то поражений? А разведка и доложи: когда немцы варят
свою сталь, в компании нужных веществ варится и наше кое-чего. Наш
компонент! Вот те и корень, отчего немец упорен. С наших кунок и с тех дань
гребёт.
Собрал Сталин партию, НКВД. Трубочкой помахивает. "Отсюда какое наше
убеждение, товарищи? А такое наше убеждение, что ещё мало мы уважаем женскую
радость". Ему обсказано: оружьем-де не взять мандяжную глинку. А только
уважением.
И указала трубочка на Микояна. "А чтобы тебе лучше уважалось, товарищ
Микоян... - и манит его Сталин пальцем: - Мы тебе обещаем..." Шепчет Микояну
на ухо-то. У того и ёкни. Двумя руками через карманы дурачка зажал.
Прибыл в наши места, а впереди него уже телеграмма - на заводе
уральского танкостроения. Директор подскакивает: "Когда прикажете принимать
компонент? Первую тыщу танков должны мы дать в этот срок!" И телеграмму
суёт. Микоян украдкой пощупал дурачка. Послезавтра, говорит, к полудню
высылайте грузовики и подводы...
Домчался на вездеходе до Егливых шиханов, машину отпустил. На седловину
один взошёл. Глядь: до чего дом ладный над Уем-рекой. В два яруса, под белым
железом. Внизу подклети, двое сеней, задняя изба. Наверху в окне хозяйка,
краса красой. Улыбается. Коса уложена высоким теремом.
Микоян шляпу снял, поклонился уважительно. Взошёл наверх. Глядит:
вторая кухня, чисто белённая. Гликерья у печи, варит-парит, в руке большая
липовая ложка. Он и здесь вежливо поклонился. В обеденной горнице - хозяйка
навстречу. Кожа белая, сарафан голубой, тончайшего полотна. С выбойкой
золотых чижей и скворушек.
Гость её враз обзыркал, прижал ладони к груди. "Не вы ль, милый женщин,
Арина будете? Не знаю фамилии, дорогой мой любовь..." - "Блюхер наше
фамилие!" - "Ай-ай-ай, какой кароший жена оставил враг народа! Не плачь,
Аринка-любовь, мы недостачу покроем". Арина глядит: больно мордой-то сладок.
Видать, в другом - сласти убыток.
"А есть у тя чем недостачу покрывать?" Микоян: "Хи-хи-хи... как я тебя,