"Игорь Гергенредер. Сладка палочка" - читать интересную книгу автора

рук! Низенько поклонись ей: "Сняла с меня позор, золотко. То и зовут тебя -
Арина Непозорница!"
Смело беги теперь скрозь деревню Журавки. А там уж встреча: новый
запридых в нашей местности! Ластятся солдатки к тебе. На околицу под руки,
костёр разведут. Смолистого кокорья набросают для трескучего пламени.
Перво-наперво умоют запридых патокой. Опосля - квасом. А там станут мошонку
натирать шерстью чёрного барана. Сколь старики помнят, от веку так было
заведено.
Сунут тебе за уши еловые веточки, в хоровод возьмут вкруг костра. Ель
даёт лёгкость дыхания. Запридых запридыхом, но надо, чтоб и ретивое не
сбилось. Встанут солдатки друг к дружке тесно. Переломятся пополам, зады
кверху. Называется - обдувная стойка. Ночной ветерок голые елбани обдаёт.
Пламя костра отсвечивает в них.
Приступай к крайней. Под елбани сук - на присадист вздрюк! Глядь, и
зашлась. Фьи-ии... "Ай, пустила голубка-а - больно палочка сладка!"
Иную и до второго голубка доведёшь. Какую - и до третьего, пока тебя не
отпустит: "Накормлена павочка - ступай, сладка палочка!.."
Ежли мошонка умеючи натёрта шерстью, всех усластишь. Уж и благодарны
Арине Непозорнице!
С неё пошёл по нашим местам нахрапник-запридых: куночкин старатель,
голубков пущатель. Вольготно расселилась сладка палочка. Также в виде
конфет.
Зайди к нам в сельпо. Навалом большие коробки. "Сладка палочка.
Мездряпинская фабрика фруктовых и кондитерских изделий". Дети не берут -
больно дорогие коробки. А на развес не продаётся. Иван Ошёмков продавал -
так пришили ему ещё двадцать пять кило краденой халвы и дали пять лет. За
детскую-то радость. Не потакай!
Кому желание, берут коробкой. Гурьба девок возьмёт, сунут конфету за
щеку. Идут проулком, посасывают - взгляды метают. Пристанет к ним нездешний
мужик, клюнет на конфету некулёма - девки его в тихое место. И предадут на
такой позор! Смех! Беги карауль озеро Бараньи Яйца, ищи дорожку к Арине
Непозорнице.
То ли было сподручно, когда её дом стоял над рекой Уй - ветер шалый
подуй! Почитай, вся наша деревня видала этот дом. Приглядней барского. Потом
стала маячить жёлтая юрта. Большая, высокая. Хан в таком шатре не живал.
И теперь изредка видать - ну, не столь Аринину жёлтую юрту, сколь
палатку... То вблизи Мездряпинского тракта... То в Кункином распадке. Иной
раз ветерком песнь-пляску донесёт, свирельку звучную - курай; бубен
послышится.
Весёлый фарт Арине дан от папаши Силушки-кузутика. Кузутиком у нас
зовётся нешибкий лешак. Татары его называют "мал-мал берэ". По-нашему -
лёгкий шайтан. Видом как неказистый мужик-подстарок. Только хребет и зад
обросли кучерявым волосом - ровно чёрная баранья шерсть. Сердца у него три.
Два - по сторонам груди, а третье, малое, в загорбке небольшом. Велики уши.
На них рябеньки пёрышки воробьиные растут. Живёт он десять человечьих веков,
и хоронят его свои под лысой горушкой - шиханом.
Из костей вымахивает дуб. В том дубу обретается кузутикова душа.
Колдуны за триста вёрст чуют такие дубы. Под ними наговоры творят, зелье
варят, запускают ворожбу на семь ветров.
По нашей местности всего пять лысых шиханов. И ни под каким нету дуба