"Игорь Гергенредер. Сладка палочка" - читать интересную книгу автора

скакать, и на старом лешем.
Взыркнет на тебя: "Чо губищи раскатал, дурак? Будет тебе моя расправа!"
Пади на лицо, землю жри, моли-жалься: "Аринушка-золотко! Загублена моя
жисть. Терплю от бабьего народа постыдный позор! Оконфузили, застыдили.
Спаси от позора, Арина-золотко!"
Она поддаст ножкой песку в глаза тебе. Не будь глуп, заране прижмурься.
Лягнёт пяткой в лоб. "Распутник! - закричит, плюнет. - Тьфу на тя,
зараза-паразит! Таскался, как гада, - вот и нестояха!"
Тут Гликерья вступится: "Не-е, племянница, он не распутный. Уж я ль не
пытала его? А он и кончика не показал, хотя стоял у него. И эдакого портит
слабина".
Арина: "Коли так, что ж..." Прыг задом на арбу, ляжки разведёт. Ты одну
журавку поглядел - с этой сравни! Манит, как медовый цветочек шмеля.
Взволнуешься - не для тебя ль барабаны бьют, бубны гудят? Как жар горят
золотые ворота царские. Въезжай в царство бухарских сластей!
"Ой, покатило меня, Аринушка!" Из лесу и из озера отзовётся: "Покатило!
Покатило!" Она и вскричи: "Твоему сироте-пасынку - горячёну ласаньку!.." А
луна глядит. А чёрный челоуз - рога витые в полтора аршина - щиплет траву.
Гликерья с арбы возьмёт бурдюк, нальёт вина в бухарский таз - золото с
серебром, исфагань-узорочье. Умоет тебе лицо - огурчик! Аринушка на арбе
навзничь лежит, спелые ляжки враскид. Гладь их ей, припади к мыску, пригуби
апельсина дольки, гребешок посласти. Мочалкой став, трись, язык шершав!
умучай, мочалка, ночную фиалку! Арина выдохнет: "А-ааа... подходяще!"
Довольна: леденец обсосан и потёрт носом.
Она крутыми елбанями двинет, проведёт ручкой по твоей щеке, ухо
потеребит. И все страдания мелькнут перед тобой. Как озеро караулил, в
шалаше маялся. Как кидал бараньи яйца засолены... Увиделось и сгинуло. Один
страдалец остался: твёрд, как кленовый свель. Просится копылок в наслащён
елок!
Она: "Лови миг, пока вкус-охотка моя не переспела! Не то отсеку и
куницам кину!" - на травку встала, круть-верть задом, брюшком на арбу
прилегла: "Атя-тя-тя, пихусик!" Здесь поспей на Гликерью оборотиться -
сообразит; бабёнка понятлива. Приладился, завёл оголовок в устьице - сделай
ртом конфузный звук. Услышишь топоток назади - Гликерья побегла. Как даст
пинка тебе! Будто семь киргизских коней враз лягнули! Так вкрячишься - конец
перинку боднёт. Будь у тебя куцеват, всё одно донца достигнет. Ты себе:
"Счастье, ай, счастье моё..." Проник кончик в пончик, начинку толчёт. Арина:
"А! А! Запер дых!"
И из лесу как тыщи голосов: "Запер дых!" Шум - страсть! Подлесок ломят.
Вся птица, и ночная и спавшая, ввысь взметнулась. Тут из озера: "Запер дых!"
И на все голоса эхом: за-а! за-аа! за-а-ааа... Уток, гусей тьма - крыльями
забили. Чёрный баран рогами тряхнул и человечьим басищей: "Запер дых!!!"
Арина: фьи... тоненький звук меж елбаней пропустит, от сильного-то
чувства. В честь запора дыха - певучий привет. А ты бьёшься надпашьем о
елбани! Эдакий стон-рёв из вас! Будто семь ослов на кобылицах, пять жеребцов
на ослицах.
Увалял: "Отдышись, золотко..." И на Гликерью Усладницу переводи избыток
хорошего. Теперь уж всё дозволено тебе. Стал у тебя кутачина - запридых. На
весь бабий народ утешение. То и говорят у нас, коли баба пригорюнится:
"Напал на бабу тиху искус по запридыху!" Какую ты получил жисть из Арининых