"Игорь Гергенредер. Лосёвый Чудь" - читать интересную книгу автора

через заплот... Пошли задами, по назьмам, чтобы не привлекать любопытства.
День за середину, жар палит. Аверьян так бы и потряс за грудь персиянина.
Наташка под ноги показывает: "Гляди, трава сабина. Пожуй - томно не
будет".
Аверьян на неё: "Она же отрава!" А Наташка: "Чего нам теперь отрава-то?
Попробуй маненько". Тут слепого дождя пролило. Аверьяна взяла какая-то
слабость. Наташка его приклоняет: он мокрые листья пососал, стебли. Забылся.
Очухался у персиянина под заплотом. Наташки нет. Но птичек кругом -
стаи. Щебечут, скачут; всем хорошо, Аверьяну - непонятно! Обежал усадьбу: в
заплоте нигде ни щёлочки. Ну, изловчился - перелез.
Окно дома в сад открыто. Узнаёт Наташкин смех. Заглянул: Наташка - ни
лопушка на ней - с персиянином на кровати. Но полы не красные, а
тёмно-синие. Такого цвета бывал раньше бархат. А нахальство творится!
Наташка прилегла на персиянина, кончиком косы щекочет ему под носом. Тот её
похлопывает, поглаживает по заду, по спелым тыквам белобоким; а пальцы-то в
перстнях, камушки - цены нет.
Запрыгнул в окно. Девушка визжать. Персиянин скатил её на постель,
подходит. Он только до пояса раздетый, на поясе кинжал: рукоятка сама на
Аверьяна глядит.
Персиянин говорит: "Ты, пожалуйста, не злись! - показывает на свою
бородёнку, на усы. - Видишь, какие седые. Я ей ничего плохого не сделаю. Вас
обоих ещё не было на этом свете, а она мне уже снилась вот такая - белокурая
барышня, коса толстая, талия тонкая и большой, очень белый зад. Тугой,
крепкий, очень хороший! У нас в Персии если мужчина такое увидит и не
получит - умрёт! А если получит, то так любит - тоже умрёт".
Прямо перед Аверьяном стоит, объясняет. Рукоятка кинжала сама в руку
просится. "Ну так умри!" - Аверьян кинжал хап! И тут ему вроде какой голос
велит: "Не коли! Не коли - брось!" А персиянин не шелохнулся, посмеивается.
Аверьян ему под нижнее ребро и ткнул кинжалом.
И тут как гроханёт! Огонь, гром. Как огненный горох посыпался. И -
темно. Очнулся в траве сабине, у которой давеча листья сосал. Наташка
толкает в плечо, за волосы треплет: "Ты чего заснул, как пьяный некрут! К
твоим отцу-матери пора идти - деньги показать".
Он её за ноги: "Я тебе другое покажу! Персиянин твой не поможет!" Она
очень легко вырвалась - такая в ней сила. Дурак ты, говорит, вон гляди... А
дом персиянина так и полыхает. И никто тушить не бежит. К персиянину шли с
Наташкой днём, а теперь уж темно. Аверьян оглядывается кругом и ничего не
поймёт. Одни сомнения. А пожар какой! Что сделалось-то?
А Наташка: да мне, чай, не всё равно? У тебя есть интерес жениться -
так идём. А он стоит, не знает, как всё понять. Впору опять в траву лечь.
Тут ветром дунуло - принесло уголёк. Упал под ноги, соломинку пережёг.
Наташка кричит: "Ой, ожглась! Бежим скорей!" Сама отстала, половинки от
соломинки подняла. Он это заметил, но не смог ничего сказать. Растерялся
человек.
Вот его мать с отцом увидели пачки денег, три с половиной тыщи
ассигнациями: женись! Сразу Наташка стала хорошая. И красоту вспомнили.
Такой, мол, красавицы во всей местности нету!
А пожар следствие разобрало: трупа нет. Значит, хозяин уехал, а дом сам
поджёг. По каким-таким мыслям - начальство будет дальше разбирать. Может,
дело государственное... Конечно, было подозрение на Аверьяна: что он