"Игорь Гергенредер. Стожок на поляне ("Комбинации против Хода Истории", #6) (про гражд.войну)" - читать интересную книгу автора

про трибунал нарочно кричали, сами ж мне и бежать помогли!"
- Дальше.
- Пристроил поваром. Потом обвинение с него вроде сняли. Подфартило.
Помните Мещеряка? Рудняков его обвинил в правом уклоне. И Альтенштейна.
А Коростелёва, что Нотариусом проходил, обвинил как главаря
контрреволюционной крестьянской партии... И в верхи взлетел!
- Всех этих людей, благодаря тебе, он спас тогда, в девятнадцатом.
- Ну, тогда-то!.. А теперь, при его делах, я ему - нужнейший человек! Я
теперь - Фрол Иванович Гуторов, уполномоченный Самарского исполкома по
сплошной коллективизации. А Борис Минеевич - ответственный аж за всё
Среднее Поволжье, включая Оренбургскую область. Это ж восемь миллионов
душ! Сколько деревень - к ногтю! Овцы друг на дружке шерсть гложут. Скоро
краснопузые мужички своих мертвяков, детёнышей жрать будут!
Выбил из барабана патроны, метнул горсть через всю землянку - прямо в
ушат. Швырнул наган гостю - одной рукой словил, спрятал.



Властно-давяще зазвучал голос Ноговицына:
- Мой отец, тайный советник, под началом блаженной памяти Петра
Аркадьевича Столыпина служил. За престол и свою, и мою с братьями жизнь
отдал бы. Человек же, на престоле сидевший, не снизошёл навестить
умирающего Столыпина, "спасибо" ему сказать за его деяния... Измерзил
престол дерьмом Гришки Распутина. Толкнул страну - ей век жить, нападенья
не знать - в побоище, от какого и пошло падение...
Мне, по растленности моей, поздно это открылось, а как открылось - думал,
один исход от мыслей: смерть. Однако сподобился: и умер, и живу. И когда
зажил - умершим-то, - ушёл из меня жар. А из тебя, Витун, вижу, не уходит?
- Так и стоять мне?
Ноговицын чуть наклонил голову: гость сел, промокнул толстое лицо
подкладкой фуражки.
- А мой папаша скотом промышлял. Прасол потомственный. Овец своих,
чистопородных, одна к одной, до полтыщи бывало! Барана с выставки - и на
стол! Не жалко. Деньгами ссужал, кожевенный завод присматривал... Сладка
им наша баранинка...
Положим, я сейчас ем даже слаще, чем могло бы быть, не порушься жизнь. И
права над человеком у меня такие - отцу с перепоя никогда б не
приснилось... - Витун вздохнул продолжительно. - Но я не живу с лёгкой
душой. А имей я мою полтыщу овец - я бы жил с лёгкой душой! Мне бы,
почитай, день за днём было удовольствие, что через моё уменье, через
ловкую работу достояние у меня растёт.
- А теперь, - сказал с деланно-ёрнической нотой, - у меня удовольствие от
того только, что смертью мщу...
Огромные руки (в запястьях мослаки - с куриное яйцо) подрагивают мелкой
частой дрожью. Пот каплет с лица, губы кривятся.
- Мщу - и, знаете, чего мне при том боле всего не хватает? Без оглядки
завыть! Ох, как бы я вы-ы-ыл, как вы-ы-ыл!.. У всех, кто бы слышал, кожа б
на хребтах отмёрзла. - Гость ощерился, показав крупные тесно сидящие зубы,
тронутые желтизной. - Оттого у меня тяга завыть - что авось отзовётся
какая ни есть своя душа... Как давеча с парохода увидел, узнал вас - так