"Игорь Гергенредер. Стожок на поляне ("Комбинации против Хода Истории", #6) (про гражд.войну)" - читать интересную книгу автора

- Под утро с поезда сойдём, не противься. Поведу. Узришь твою отчую поляну.
- Имя, сестрица?
- Секлетея, брат.



7.



В двадцать первом, в голод, появилась в Зайцево у мельника Конырева
чахоточная племянница с муженьком полудиким.
- Ты не башкир? - спрашивали севшими от истощения голосами.
- Моя не баскир!
- Должно, вотяк али самоед.
- Ага, моя сама ест. Только давай!
- Э-ка, развеселил! Хитёр выжига. Давай ему! Кликать-то как, леший?
- Орыс. А по-русски - Сидор.
На пристани подобрали с Секлетеей снятого с парохода умирать заморыша:
девочку лет приблизительно от пяти до восьми.
Тогда почти всё Зайцево повымерло. А потом пришлые стали оседать. Манили
заросшие просторы.
Видать, не в радость Сидору с бабой многолюдье. От Конырева перебрались с
приёмышем на Еричий полуостров, вырыли землянку. Сидор стал резать из липы
ложки, посуду, переправлялся на лодке в Зайцево точить ножи, топоры. На
Еричьем косил сено для мужиков, сезонами подряжался работником к Коныреву.
И не ведали в деревне, что у Сидора есть "приварок" к незавидной
каждодневной пище. В тайниках, Секлетее известных, немало ценного
сохранилось от отца, убитого красными...



В начале зимы двадцать четвёртого года умерла Секлетея. Ночью попросила
уложить Рогнеду в баньке, вытянулась на лавке, иссохшая; под голову велела
подсунуть мешок со стружками: негоже, чтобы голова умирающей была на
пуховой подушке...
- Господь не оставлял тебя, Серёжа... Иду молить, чтобы и впредь не
оставил. Умолю, чтоб умягчил твоё сердце, чтоб ты грехи отмаливал, не
помышлял о мщении...
- Ложки режу я, Секлетея. Липой доживу.
- Не шути, Серёжа. Не иной кто - я ухожу! Нянька твоя, сестра, матерь.
Глаза сухие, колят.
- От дома твоего - осколки... узенькое оконце, а светит. Отворяй окошко в
душу твою! Прими истинную веру! А наши не по тебе тут - в Америку
пробирайтесь с дочкой. Денег вдосталь. И должники отцовы живут...
Сжал ладонями её изжелта-серое лицо, коснулся пальцами ямок под скулами.
- Если б не захотел с тобой с поезда сойти, давно б в Америке был. Сквозь
вот эти стёклышки на меня, младенца, здешнее солнце светило. Воздвиженская
церковь, где крещён, устояла. Святой мой - Сергий Радонежский.
Повлажнели глаза; в последний раз тихо заплакала.