"Сергей Герасимов. Машина снов (Цикл "Машина снов")" - читать интересную книгу автора

на спине. Умеет сочувствовать, не понимая. Лучше чем никто.
- Ульшин, - позвала Полина.
- Что?
- Пошли погуляем.
- Скоро выключат свет.
- Мы будем гулять в темноте. Это же твоя последняя ночь. В семь часов
тебя убьют. Погуляем-а?
Ты хуже чем никто. И никогда не умела сочувствовать. И веснушек на
спине у тебя нет, и я всегда собирался тебя обмануть, только не с кем было
- мстительно подумал Ульшин, - сейчас я все это скажу тебе вслух.
- Прости, родная, не могу, - просто сказал он.
Полина помолчала еще немного и вышла. В дверях она обернулась и
блеснула слезой - нет, показалось.
В два часа пришли секунданты. Секундантами в этот раз были Волосатик
и Прокруст. Волосатик имел челку до переносицы, поэтому все время задирал
голову, пытаясь что-нибудь увидеть. Они освещали путь фонариком и
пылили,шаркая ногами. Когда Волосатик задирал голову, его рот открывался
буквой "О". Прокруст был свеженький, только что вышедший из популярных
мифов Древней Греции.
- А где же пни? - сказал Ульшин. - я помню, что в коридорах росли
пни!
Волосатик засмеялся и ничего не сказал.

Секунданты привели его в комнату для дуэлей. Комната была оборудована
смотровыми окошками в два яруса под потолком, полным отсутствием мебели
или выступающих предметов (что совершенно необходимо для успешной дуэли)
и, разумеется, ямой, в которую упадет тело. Ульшин знал, что за смотровыми
окошками расположены удобные платформы с поручнями, которые обычно
вмещают, смотря по интересности дуэли, от двадцати до пятидесяти человек.
Завтрашняя дуэль соберет совсем немногих, потому что не обещает борьбы, а
закончится быстро и вполне предсказуемо.
- Эль-эль, и нет никаких шансов, - пропела вредная кукушка и быстро
спряталась, еще до того, как Ульшин успел поднять глаза.
- Твое последнее желание? - спросил Прокруст, - если хочешь, могу
бесплатно отрезать ноги.
"Обыграть тебя в карты," - почти сказал Ульшин. Он знал, что
Прокруст, проиграв в карты, бледнел и свирипел, начинал говорить хрипом и
бульканьем, как будто в его горле закипала кровь. Ульшин хотел бы
взглянуть на это еще раз. Не стоит отказывать душе в последней радости.
- Дайте мне фонарь на остаток ночи, - ответил Ульшин.
Волосатик засмеялся, задирая голову.
- Слушай меня, Ульшин, - сказал Прокруст с тяжелой, но ленивой
злобой, - бросай ты это, не смеши народ хотя бы сегодня. Отдохни, пригласи
Полину, напейся или давай в карты сыграем. Но брось пластилин, я тебе
говорю, брось.
- Не брошу, - сказал Ульшин, глядя в пол, - я попросил фонарик.
...Тридцать лет назад, ровно тридцать лет назад, мать впервые привела
его в тюремный садик для малолетних. Тридцать лет назад Ульшин был
противным истеричным трехлеткой, он отбирал чужие игрушки, ломал их, не
любил есть из ложки и отказывался говорить...