"Элизабет Джордж. Тайник ("Инспектор Линли" #12)" - читать интересную книгу автора

- Но вообще-то говорить еще рано.
- Нас даже на острове не было, когда это стряслось, - повторил Чероки
как бы в оцепенении. - Когда все случилось. Я сто раз им это говорил, а они
мне не верят. Но ведь в аэропорту должны быть какие-то записи? Разве время
нашего отбытия не записано у них в каком-нибудь журнале? Журналы-то они
ведут.
- Разумеется, - ответил Саймон. - Если дата и время смерти входят в
противоречие с временем вашего вылета, то это очень быстро обнаружится.
И он поиграл с ножом, постукивая его лезвием о тарелку.
- В чем дело? Саймон, что такое? - спросила Дебора.
Он посмотрел на Чероки, потом поверх его головы перевел взгляд на окно,
где Аляска то мыл мордочку, то прижимал лапку к окну, словно надеясь таким
образом остановить текущие по нему капли. Осторожно подбирая слова, Саймон
продолжил:
- Тебе надо успокоиться и трезво взвесить то, что произошло. Мы ведь не
в третьем мире. И у нас не тоталитарное государство. Вряд ли полиция Гернси
станет кого-нибудь арестовывать без серьезных на то оснований. Поэтому, -
тут он отложил нож в сторону, - положение дел таково: у них есть
доказательства, которые убеждают их в том, что они задержали именно того,
кто им нужен.
Он снова перевел взгляд на Чероки и стал изучать его лицо в присущей
ему бесстрастной манере ученого, словно ища свидетельств того, что
собеседник в состоянии справиться с его финальным выводом.
- Надо приготовиться.
Чероки бессознательно ухватился за край стола.
- К чему?
- К тому, что могла натворить твоя сестра. Без твоего ведома.

3

- Ополоски, Фрэнк. Вот как мы их называли. А ты и не знал об этом, а?
Ты ведь не знал, как плохо на этом острове было тогда со жратвой... Не люблю
я вспоминать то время. Чертова немчура... Что они тут творили...
Фрэнк Узли нежно просунул руки под мышки отца, пока тот продолжал
болтать. Приподняв его с пластикового стула в ванной, он помог ему встать на
потрепанный коврик, прикрывавший холодный линолеум. Утром он включил батарею
на всю мощь, но ему по-прежнему казалось, что в ванной жутко холодно.
Поэтому, придерживая отца одной рукой, чтобы тот не упал, другую он протянул
к батарее, снял с нее большое полотенце и встряхнул. Полотенцем он укрыл
плечи отца, иссохшие, как и все его старческое тело. Плоть девяностолетнего
Грэма Узли висела на его костях, словно вязкое дрожжевое тесто.
- В те дни в чайник бросали что угодно, - продолжал Грэм, опираясь
своим тощим плечом на несколько округлившееся плечо Фрэнка. - Резаный
пастернак и тот еще найти надо было. Сначала его, конечно, сушили. А еще
листья ромашки, липовый цвет и лимонные корки. И соду сыпали, чтобы
заваривалось крепче. Вот это и называлось ополосками. Чаем-то это не
назовешь.
Он хохотнул, и его худые плечи заходили вверх-вниз. Хохот перешел в
кашель. Кашель - в борьбу за глоток воздуха. Фрэнк схватил отца за плечи,
чтобы не дать ему упасть.