"Элизабет Джордж. Тайник ("Инспектор Линли" #12)" - читать интересную книгу автора

корзинки за плитой выглянула Пич, а кот Аляска вылез из кладовой, в которой
провел ночь на прохудившемся мешке с мукой, судя по белой пыли, снежком
припорошившей его серую шубку. Оба кинулись по красному плиточному полу к
хозяйке, вставшей под окном у сушилки для посуды, дожидаясь, пока в
электрическом чайнике закипит вода. Дебора слушала дождь, безостановочно
шлепавший по плитам тротуара за кухонной дверью. Ночью непогода утихла лишь
однажды, да и то ненадолго, часа в три, когда Дебора лежала без сна,
прислушиваясь не только к порывам ветра и дождя, сотрясавшим крышу, но и к
назойливым голосам у себя в мозгу, наперебой объяснявшим, что ей делать со
своим сегодняшним днем, со своей карьерой, со своей жизнью и прежде всего с
Чероки Ривером и для Чероки Ривера.
Аляска, подняв хвост, многозначительно терся о ноги Деборы, а она
пристально смотрела на Пич. Та терпеть не могла выходить на улицу в дождь:
стоило упасть хоть одной капле, и она тут же начинала проситься на руки, - а
значит, сегодня ни о чем таком не могло быть и речи. Хотя пробежаться на
задний двор, чтобы сделать там необходимые дела, все же придется. Но такса
словно читала мысли хозяйки. Она торопливо забилась назад в свою корзинку, а
Аляска замяукал.
- Даже не рассчитывай разлеживаться тут долго, - сказала Дебора собаке,
которая скорбно смотрела на нее, опустив уголки глаз, как делала всегда,
когда хотела придать себе особенно жалобный вид. - Если не выйдешь сейчас
сама, пока я прошу, папа потащит тебя на прогулку к реке. Ты же знаешь.
Казалось, Пич готова рискнуть. Положив голову на лапы, она решительно
закрыла глаза.
- Очень хорошо.
Она вытряхнула дневную порцию кошачьей еды в мисочку для Аляски,
заботливо поставив ее подальше от Пич, которая, даром что притворяется
спящей, тут же слизнет весь корм, стоит хозяйке повернуться к ней спиной.
Заварив себе чаю, Дебора взяла чашку и в темноте ощупью двинулась наверх.
В кабинете было холодно. Она тихонько притворила за собой дверь и
зажгла газовый камин. На одной из книжных полок хранилась папка, в которую
Дебора складывала маленькие поляроидные снимки - наброски того, что ей
хотелось снять в будущем. Она принесла ее на стол, уселась в потертое
кожаное кресло Саймона и начала перебирать фотографии.
Она думала о Доротее Ланж и задавалась вопросом, способна ли она
превратить одно-единственное лицо в символ эпохи. В ее распоряжении нет
пропыленной Америки 1930-х, чья безнадежность наложила отпечаток на облик
всей нации. Чтобы уловить дух своего времени, ей придется придумать что-то
новое, не похожее на знаменитую фотографию больной, изможденной женщины с
детьми, символ отчаявшегося поколения. И ей казалось, что хотя бы половину
работы - придумать, что снимать, - она осилит. Оставался вопрос: хочется ли
ей провести еще год на улице, сделать десять-двенадцать тысяч снимков,
пытаясь заглянуть за фасад вечно спешащего мира мобильных телефонов, зная,
что истина не в них? Пусть даже она добьется своего, что хорошего это
принесет ей в будущем? Пока ответа на этот вопрос она просто не знала.
Вздохнув, она положила снимки на стол. И снова, в который раз,
задумалась над тем, не был ли выбор Чайны более верным. Коммерческая
фотография кормила, одевала, давала крышу над головой. И при этом вовсе не
обязательно была бездушным бизнесом. Хотя самой Деборе повезло, на ней не
лежала обязанность кормить, одевать и давать кров кому бы то ни было, именно