"Элизабет Джордж. Картина без Иосифа ("Инспектор Линли" #6)" - читать интересную книгу автора

работа. Их спор не сможет продолжиться. И она выиграет еще какое-то время.
Она быстро проглядела план музея, выискивая то, что могло ее сейчас
занять. Ранние итальянцы; Италия, XV век; Голландия, XVII век; Англия, X Vni
век. По имени был назван только один художник. "Леонардо, - говорилось в
плане. - Рисунок. Зал 7".
Она легко нашла этот зал, оказавшийся не больше, чем кабинет Саймона в
Челси. В отличие от других помещений, по которым она только что проходила, в
седьмом зале была выставлена только одна вещь Леонардо да Винчи,
полномасштабная композиция "Мадонна с Младенцем, Св. Анной и Иоанном
Крестителем", нарисованная углем. Седьмой зал напоминал часовню и был
освещен лишь неярким лучом лампы, направленным только на рисунок Там стояло
несколько скамей, чтобы почитатели могли неторопливо созерцать то, что в
плане музея было названо одной из самых лучших работ Леонардо. Правда,
сейчас в зале никого не было.
Дебора села на скамью. Появившееся в спине напряжение перебралось в
основание шеи и свернулось там круглой пружиной. Она не осталась неуязвимой
к великолепной иронии ее выбора.
От лика Святой Девы исходила преданность и беззаветная любовь. Во
взгляде Св. Анны, обращенном к Деве, лучилось глубокое понимание. Ведь кто
мог знать лучше, чем Св. Анна, какие чувства испытывает ее возлюбленная дочь
к чудесному Дитя, которое родила. Сам же Младенец уже тянулся из материнских
рук к совсем юному Крестителю, покидая Свою матерь даже сейчас, даже
сейчас...
Да, пожалуй, это в духе Саймона - покидать близких. В таких ситуациях в
нем говорит человек науки, трезвый и спокойный аналитик, решающий свои
проблемы в параметрах объективного практицизма, подкрепленного статистикой.
Его взгляд на мир - да что там, сам его мир - отличается от ее мира. Он
может настаивать: послушай меня, Дебора, помимо кровных, есть и другие
узы... Легко ему говорить, с таким философским взглядом на окружающее. Для
нее жизнь устроена по другим законам.
Перед ее глазами всплыла испорченная фотография отца: весенний ветер
шевелит поредевшие волосы; ветвь дерева, подобно крылу птицы, бросает тень
на могилу матери; желтые нарциссы, которые он ставит в вазу, ловят солнце,
их лепестки слегка загнулись, соприкоснувшись с его ладонью; его рука
сжимает цветы, крепко держа их за стебельки, каждый год, пятого апреля, вот
уже восемнадцать весен. Здесь ему пятьдесят восемь лет. Ее отцу. Ее
единственному остававшемуся тогда в живых родственнику по плоти и крови.
Дебора глядела на рисунок Леонардо. Эти две женщины поняли бы то, что
недоступно ее мужу, - силу, блаженство, невыразимое чудо жизни, созданной и
произведенной на свет тобой, твоим собственным чревом.
Я хочу, чтобы вы дали своему телу передышку хотя бы на год, заявил ей
доктор. После шести выкидышей. Шести самопроизвольных абортов за последние
девять месяцев. Сейчас картина неутешительная - физический стресс, большая
потеря крови, гормональные нарушения и...
Я хочу попробовать пилюли для зачатия, заявила она тогда.
Вы меня не слушаете. В данный момент об этом не может быть и речи.
Ну, тогда искусственное оплодотворение.
Вы сами знаете, Дебора, что зачать - не проблема. Проблема в том, чтобы
выносить.
Я проведу в постели все девять месяцев. Даже шевелиться не стану.