"Элизабет Джордж. В присутствии врага ("Инспектор Линли" #8)" - читать интересную книгу автора

необходимого для съемки с такой большой выдержкой. Вот. Ваше мнение?
Она сказала себе: их мнение не имеет значения. Она нащупала для себя
нечто новое и не собиралась от этого отказываться. Но ее ободрило бы
искреннее подтверждение того, что работа действительно хороша. Пусть даже
оценщиком выступит ее муж, меньше других склонный выискивать недостатки в
творениях Деборы.
Он закончил с бритоголовым, обошел Хелен, которая все еще рассматривала
девочку с флагом, и склонился над фотографией растамана в густо расшитой
бисером шали, накинутой поверх изрешеченной дырками футболки. Саймон
спросил:
- Где ты его сняла, Дебора?
- В Ковент-Гардене, - ответила она. - Рядом с театральным музеем.
Теперь я хочу поработать у церкви святого Ботолфа. Там много бездомных. Ты
знаешь. - Она наблюдала, как Хелен переходит к следующей фотографии, борясь
с желанием вгрызться зубами себе в ноготь.
Наконец Хелен подняла глаза.
- По-моему, они чудесны.
- Правда? Ты действительно так думаешь? В смысле, ты считаешь...
Понимаешь, они не такие, как раньше, верно? Я хотела... то есть... Я снимаю
крупноформатной камерой и оставляю на фотографии следы перфорации и подтеки
от реактивов, потому что хочу, чтобы они как бы объявляли, что это -
картинки, то есть искусственно созданная реальность, в то время как лица
неподдельны. По крайней мере... мне бы хотелось так думать... - Дебора
отвела назад густые пряди волос цвета меди. Она запуталась в словах. Как
обычно. Она вздохнула. - Вот что я пытаюсь... Муж обнял Дебору за плечи и
звучно поцеловал в висок.
- Отличная работа, - сказал он. - И сколько их у тебя?
- О, десятки. Сотни. Ну, возможно, не сотни, но очень много. Я только
что приступила к печати на больших листах. Я очень надеюсь, что их примут
для показа... в галерее, я хочу сказать. Как произведения искусства. Потому
что они все-таки произведения искусства, и...
Она умолкла, так как краем глаза заметила какое-то движение. Обернулась
к двери лаборатории и увидела, что ее отец - давний домочадец
Сент-Джеймсов - тихо поднялся на верхний этаж особнячка на Чейн-роу.
- Мистер Сент-Джеймс, - произнес Джозеф Коттер, придерживаясь традиции
никогда не называть Саймона по имени. Несмотря на продолжительность брака
своей дочери с Саймоном, он так до конца и не привык к тому, что она вышла
замуж за его молодого господина. - К вам посетители. Я провел их в кабинет.
- Посетители? - переспросила Дебора. - Я не слышала... звонок звонил,
папа?
- Этим посетителям звонок без надобности, - ответил Коттер. Он вошел в
лабораторию и, нахмурившись, посмотрел на фотографии Деборы. - Противный
тип, - заметил он о головорезе из Национального фронта. - И обратился к мужу
Деборы: - Это Дэвид. А с ним какой-то его приятель - в немыслимых подтяжках
и сияющих туфлях.
- Дэвид? - удивилась Дебора. - Дэвид Сент-Джеймс? Здесь? В Лондоне?
- Здесь - в этом доме, - заметил Коттер. - И одет, как всегда,
чудовищно. Для меня загадка, где этот парень покупает себе одежду. Видимо, в
ОКСФАМе*. Вы все будете пить кофе? Тем двоим он, кажется, не помешает.
______________