"Элизабет Джордж. Прах к праху " - читать интересную книгу автора

осознала, что в Кембридже, в окружении сливок общества, гомосексуалистов и
тупиц, я была не на своем месте. Кому, к черту, нужна была карьера в области
социальных наук - идея принадлежала в первую очередь матери, и именно она
нажала на все рычаги, чтобы меня приняли в Гертон-колледж, - когда я могла
иметь номер в отеле в Бейсуотере и настоящего мужчину, который платил за
него и приходил через день, чтобы покувыркаться на бугристом матрасе?
Через неделю, когда мои подруги сочли, что дальнейшее покрывание моего
отсутствия в колледже отрицательно скажется на их репутации, Гертон забил
тревогу. Старший куратор позвонил моим родителям. Родители позвонили в
полицию. Единственная зацепка, которую они дали копам, был "Джулипс" в Сохо,
но я была совершеннолетней, и поскольку женских трупов, подходящих под мое
описание, Темза перед тем на берег не выбрасывала, а ИРА переключилась на
закладывание бомб в машины, универмаги и под скамейки в метро, то
полицейские не бросились, словно гончие, на мои поиски. Поэтому прошли три
недели, прежде чем мать нарисовалась под ручку с папой.
Я здорово разозлилась, когда они там появились. Шел уже девятый час
вечера, а я пила с четырех. Услышав стук в дверь, я подумала, что пришел
портье за платой. Он приходил уже дважды, Я сказала ему, что деньгами
занимается Ричи. Сказала, что ему придется подождать. Но он принадлежал к
этим настырным колониалам - угодливым и угрожающим одновременно, - и
отделаться от него было непросто.
Я распахнула дверь, готовая к сражению, и увидела родителей. Как сейчас
их помню: мать вырядилась в очередное из этих своих облегающих платьев,
которые с вариациями носила с тех пор, как Джеки Кеннеди завела на них моду,
папа в костюме и при галстуке, словно светский визит наносит.
Уверена, мать по сей день помнит мой тогдашний вид: в севшей футболке
Ричи на голое тело. Не знаю, что она ожидала увидеть в "Коммодоре", приехав
туда в тот вечер, но по ее лицу стало ясно, что она не предполагала, что
дверь ей откроет Лив Уайтлоу Оторва.
- Оливия! Боже мой, - сказала она. Папа посмотрел на меня, опустил
взгляд, посмотрел снова. Казалось, он съежился внутри своей одежды.
Я стояла на пороге, одной рукой держась за дверную ручку, другой - за
косяк.
- В чем проблема? - поинтересовалась я тоном жертвы смертельной скуки.
Я понимала, что мне предстоит - обвинения, слезы и сеанс обработки, не
говоря уже о попытке увезти меня из "Коммодора", - я понимала, что все это
будет невыразимо скучно.
- Что с тобой стряслось? - спросила она.
- Я встретила парня. Мы вместе. Вот и все.
- Звонили из колледжа, - сказала она. - Твои наставники возмущены. Твои
подруги места себе не находят от тревоги.
- Кембридж меня больше не интересует.
- Твое образование, твое будущее, твоя жизнь, - напомнила мать.
Говорила она осторожно. - О чем, скажи на милость, ты думаешь?
Я вытянула губы.
- О чем думаю? М-м-м... О том, как трахнусь с Ричи Брюстером, как
только он придет.
Мать словно выросла. Папа уставился в пол. Он шевельнул губами, словно
говоря что-то.
- Что, папуля? - спросила я и, выгнув спину, прислонилась к дверному