"Валерий Генкин, Александр Кацура. Победитель" - читать интересную книгу автора

звонила Наташа...
Покатилось, поехало.
В мозаике кадров увидел он Фому Ильича в короткой несвежей рубашке с
тощими, обвислыми, исколотыми ягодицами... Учетчицу Настю с распухшим от
слез лицом... Себя - старцем, руки охватили лоб, глаза прикрыты, в
почтительной тишине он встает, огибает резной угол стола - и падает ничком
на ковер. Конец. Тьма.)
- Вы делаете попытку показать нам другого, новообращенного Никиту.
Человека, чей дар позволил ему не только заглянуть в будущее, но и
посмотреть вокруг себя и на себя по-иному. Мне, правда, все время мешали
ваши - или Никитины - размышления о необязательности того будущего, которое
является в его видениях. О возможности изменить эти трагические судьбы. Я
всегда считал очевидным, что будущее - результат нашей волевой деятельности.
Так что Никита, по-моему, ломится в открытую дверь.
(Завидный оптимизм. А если судьба - коридор. Пасть удава.
Неизбежность. У Никиты этот страх смешан с надеждой. Он одновременно
знает будущее и пытается его преодолеть, изменить, разделить судьбу жертвы.
Знание заурядной цепочки событий, которая составит его жизнь, перестает быть
главным. Никита начинает совершать поступки. Первый - спасение Насти от
этого борова, вечно пьяного бульдозериста, чье скотство виною рождения
несчастного урода, увиденного Никитой на руках Насти там, в будущем...)
- Чувствуется, вы не знаете, как быть дальше. Эти планы Никиты залучить
Фабера в Москву, показать, как бы случайно, знакомому онкологу - все это
очень искусственно. Описывать повседневное существование ясновидца - задача
для вас чересчур сложная. Куда проще поразмышлять о его страстях, сомнениях
и страданиях. Сюжет пробуксовывает, становится откровенно скучно. А между
тем выход из таких положений найден еще Гоголем. Помните - проснулся майор
Ковалев, а нос на месте. И вам бы разбудить Никиту в одно прекрасное утро -
и нет уж его обременительного дара.
(Ах, Пышма, Пышма. Я снова вынужден признать вашу правоту. Конечно, так
бы удобней. Хватило бы Никите до конца дней заботы о Насте да о Фабере.
Зачем еще ежедневно, ежечасно прознавать о будущих драмах родных и друзей,
близких и знакомых, а то и вовсе чужих людей - прижали в автобусе к молодцу
в оранжевой ветровке, и ты видишь, как его накрывает лавина в Баксане. А с
Настей...
- Тебе одного бревна мало, недобиток, падло? - Черный вонючий кулак
сгреб рубашку, подтянул к подбородку. Бульдозерист сопит и больно бьет
Никиту коленом в низ живота.
Школьный ужас унижения. Но Никита поднимает глаза и видит перед собой
отца обреченного жалкого существа. Страх сменяется жалостью. Колебания -
уверенностью, знанием, что надо делать.
Собственно, предощущением встречи Никиты и Насти и кончается рассказ,
потому что соединение этих людей неизбежно, но настолько непонятно, что
писать об этом Илья не осмелился.)
- Вот и кажется мне,- подвел итог Пышма,- что могли вы написать вполне
сносный рассказ о том, как приехавший на стройку юноша, преодолев сложности
перехода к новой жизни, обретает счастье в труде и любви - иначе говоря,
женится на милой Насте и забывает о детских метаниях и страхах. Либо, если
уж засела в вас непреодолимая тяга к фантастике, незачем бить человека
поленом по голове, а честно сажайте его в машину времени и в тысяча первый