"Анатолий Юмабаевич Генатулин. Вот кончится война " - читать интересную книгу автора

Я глянул в окно: над толпой немцев мотался на палке белый флажок.
Оружия, кажется, ни у кого из них не было. Шалаев шагнул во двор, я за ним.
Перед крыльцом толпились и негромко переговаривались фрицы. Человек тридцать
или сорок. Когда мы вышли, они приутихли. Шинели не серо-зеленые, а
синеватые. Шалаев поправил на животе ремень, приосанился, оглядел немцев
взглядом победителя и произнес громко:
- Что, камрады, в плен?
Вышел вперед невысокий пожилой офицер и что-то проговорил по-немецки. Я
понял, вернее, догадался, что требует командира, и сказал об этом Шалаеву.
- Командира им? А где Андреев? - спросил Шалаев.
- Ускакал на коне.
- Трус поганый! - выругался Шалаев и, ткнув кулаком себе в грудь,
гаркнул немцам: - Я здесь командир! Слушай мою команду! - Он махнул рукой в
сторону наших окопов. - Шагом марш, айн, цвай, драй!
К моему удивлению, немцы послушались Шалаева, подчинились ему, офицер
что-то скомандовал, пошел впереди, а рядовые не вразброд, а свободным строем
потянулись за ним. Мы с Шалаевым, держа карабины на изготовку, зашагали
вслед за фрицами.
Мы конвоировали пленных, вели их через поле прямо к нашим окопам.
Карабин потом я надел на плечо, а Шалаев для порядка держал свое оружие
наготове, хотя мог бы и не держать, потому как немцы в плен сдались не для
того, чтобы разбежаться.
Мне задним числом было немного стыдно за давешний свой страх. Особенно
стыдно было перед Полиной, перед ее печально-ласковыми глазами, которые
всегда в трудную минуту как будто были за моей спиной и следили за мной. Да,
что говорить, мы к концу войны стали побаиваться. Но то, что мы захватили
пленных и ведем их к своим окопам, малость оправдывало меня перед самим
собой и перед Полиной, конечно.
Снег все шел. Ветер дул нам в спину и гнал снег к нашим окопам. Хутора
нашего все еще не было видно.
- Шалаев, нам за немцев, наверное, орден полагается, - сказал я.
- Орден не орден, а по медальчику дадут.
Стало смеркаться. Надо было поспешать.
- Шнель, шнель! - погонял Шалаев немцев, они шли ходко, а надо было
бегом, но как по-немецки "бегом", ни я, ни Шалаев не знали.
Только после того, как Шалаев, крича пополам с матюками "шнель!",
"бегом", толкнул пожилого офицера прикладом, а другому немцу дал пинка,
фрицы поняли и припустили вялой трусцой. И вот когда уже стал виден наш
хутор, вдруг началась стрельба. По свисту пуль и по взметнувшемуся перед
нами снегу и земле я догадался, что стреляют по нас. И немцы и мы - все
бросились наземь, припали к снегу. И тут только дошло до меня. Сержант
Андреев, конечно, прискакал и доложил, что немцы наступают, и наши, конечно,
в окопы, к пулеметам. Глянули на поле - там действительно немцы. Из-за
снегопада не разглядишь, вооружены они или нет, тридцать человек там или
батальон. И давай шпарить. А нас, конечно, они уже похоронили. Били
трассирующими пулями. Это Баулин и Музафаров, да еще Васин, наверное, из
станкача. Вот как, оказывается, визжат и свистят наши пули. Когда их,
светящихся, посылаешь от себя, это похоже на огненные струйки, а когда они
на тебя - это уже совсем другое, это как будто километровой длины
раскаленные стрелы летят прямо в тебя, если, конечно, посмеешь поднять