"Анатолий Юмабаевич Генатулин. Вот кончится война " - читать интересную книгу автора

тарабарщине затеял с ними разговор:
- Дойтче солдат у нас капут хаус! - Шалаев показал руками, как зажигают
спичку и как вздымается вверх пожар. - Клайне киндер шисен, майне брудер
шисен! Дойтче солдат них гут! Гитлер ваш шайзе! Ферштеен?
Помещик согласно кивал головой, мотал шляпой, как будто соглашался,
удивлялся и даже возмущался. У сидящих рядом фрау глаза округлились, лица
окаменели, хотя нетрудно было догадаться, что ни одному слову Шалаева они не
поверили.
Наконец вернулась немка и поставила на стол большую, оплетенную
корзиной бутыль с каким-то пойлом. Сержант Андреев вытащил пробку, понюхал и
сказал:
- Квас, ребята.
Понюхал Шалаев:
- Пиво! Вроде нашей бражки. Давай, фрау, шнель, стаканы неси. Будем
тринкен.
Немка принесла три стакана. Шалаев потребовал еще один, разлили пиво, и
Шалаев поднес стакан помещику.
- На, хозяин, выпей за наше здоровье.
- Найн, найн, найн! - помотал помещик головой.
- Пей! Тринкен давай! - наседал Шалаев.
Выпучив глаза, помещик смотрел на полный стакан так, как если бы Шалаев
совал ему гранату.
- Чего пристал, раз человек не хочет. Нам больше достанется, - сказал
сержант.
- Может, они, гады, отраву подсыпали. Пей, говорят!
И тут сидящая рядом с помещиком молодая немка потянулась за стаканом,
видно, поняла, что подумал Шалаев, отпила половину, вернула Шалаеву.
- Во, молодец! Зер гут, фрау! - похвалил Шалаев. Немка тускло
улыбнулась, заулыбались и остальные фрау. Они, конечно, уже поняли, что
русские не собираются их убивать.
Мы с ребятами чокнулись и, сказав: "Ну, будем здоровы, за победу!" -
выпили. Пиво напоминало вкусом нашу башкирскую кислушку, от которой после
двух-трех стаканов язык развязывается, а ноги слабеют. Шалаев, все время
любовно пяливший глаза на красивую немку, воскликнул:
- Хороша баба!
- Хороша Маша, да не наша, - заключил сержант Андреев.
- Захочем, будет наша.
- Ну, ну, ты не очень тут! - осадил сержант Андреев, входя в роль
командира. - И вообще, давай, закругляй, пока там не хватились. Пиво
разлейте по флягам, а я пойду еще раз погляжу на коня.
Сержант ушел во двор, я видел в окне, как он вывел из конюшни
занузданного жеребца и пытался сесть верхом без седла, но от тяжести
одежды - шинель, телогрейка - да еще от тяжести карабина и собственного зада
никак не мог вскочить на коня прямо с земли. Подвел его к стоящей возле
сарая фуре, сел наконец и стал гонять кругами по двору.
Шалаев подсел к молодой красивой немке и, бормоча немецко-русскую
тарабарщину ("Фрау зер гут, я тебя лиебен, ферштеен?"), обнял немку за
талию, она бледно улыбалась, остальные немки, староватые, простоватые,
напустили на лица постную покорность, а помещик делал вид, что ничего не
замечает. Я разлил пиво по флягам и, прислушиваясь вполуха, как Шалаев